Одного человека достаточно - Эльс Бэйртен

Что я мог сделать, кроме как кивнуть.

– Я объясню все Ферплаатсену.

– Ты ничего не должен ему объяснять. Он должен радоваться, что, несмотря на обстоятельства, ты продолжаешь тренироваться.

– Он хотел отвезти меня на Тур.

– Что ты такое говоришь?

– Тот самый Тур, ма.

– Я слышала, что ты сказал, я рада за тебя. Наш папа тоже будет рад. Очень-очень рад, мой мальчик.

Она глубоко вздохнула.

– Я не могу его потерять, Вилфрид.

Бригада «Скорой помощи» собралась уезжать. Мама села в машину. Я никогда не видел ее такой испуганной. Не просто так они были женаты почти сорок лет.

Сорок лет.

Будет ли Бетти любить меня так же через сорок лет?

Бетти.

Через секунду я уже стоял у ее двери. Мой отец, Тур, кафе. Я начал плакать. Она обняла меня и прижала к себе. Она не сказала, что все было ошибкой, и не сказала, что все будет хорошо. Наверное, она правильно сделала, что не сказала ничего. А что сказать, когда никто из нас не знал, что делать дальше?

– Вилфрид Фербэйке, ты не бросишь свою мечту просто так. У тебя все еще есть я, не так ли?

У меня все еще была она, да. И пока мама проводила целые дни в больнице, Бетти стирала и гладила мою форму, набирала ванну к моему возвращению с тренировки. Она не только следила за тем, чтобы на столе каждый день стояла горячая еда, она даже помогала Этьену в кафе.

Все соглашались, что Бетти была подарком небес.

Каждый день я заезжал в больницу. Привет пап, как твои дела сегодня, не оставляй надежду, потом начинал говорить о Туре. Чего от меня ждут, как я рад. И хоть мне было вовсе не радостно, я кривил губы в улыбке. Я всегда находил, что ему рассказать, что он хотел услышать. Ты поедешь со мной, в машине сопровождения, па, я лично прослежу, чтобы это устроили.

– Ты, мой мальчик?

Удивленный взгляд, что он порой кидал на меня из-под белых простыней, улыбка, что изредка появлялась на его лице, – за это я был готов отдать всю свою месячную зарплату.

Мама не смеялась почти никогда.

Она только морщила лицо.

Папа шел на поправку медленно, а мама таяла все больше и больше.

Мог ли я что-нибудь для нее сделать?

– У тебя большое сердце, мой мальчик, ты и так делаешь достаточно. Сейчас ты должен просто тренироваться.

У меня было большое сердце, как сказала моя мать. В этом были свои недостатки, оно болело из-за бед всего мира. Не только из-за состояния отца – Бетти тоже беспокоила меня. Может, она и была подарком небес, но еще она была моей девушкой. И если твоя девушка каждый день приходит к тебе домой делать за тебя всю грязную работу, чтобы ты мог тренироваться, она имеет право рассчитывать на благодарность.

– Расскажи, как прошел твой день, Вилфрид. Почему ты так мало улыбаешься, ты что, не рад меня видеть?

– Очень рад.

– Если будешь ломать комедию, я уйду.

Ты можешь иметь самую лучшую девушку в округе, но, если она не замечает, что ты из кожи вон лезешь, чтобы всем вокруг было хорошо, ты начинаешь сомневаться.

К счастью, даже самой страшной беде когда-нибудь приходит конец. Когда после четырех недель в больнице папа вернулся домой, мы устроили большой праздник. А то, что он выехал из машины «Скорой помощи» в инвалидном кресле, я сразу выкинул из головы, потому что кресло – это временно, а мой папа – навсегда.

Нашу надежду отнял семейный доктор. Прочитав больничную выписку, он пришел к единственному выводу: папа никогда не встанет с кресла. С тем же успехом он мог прибавить, что мы потеряли отца. Потому что так и было. Во-первых, он начал пить. Он никогда и пинты пива не выпивал, так что можно было представить наше удивление. Это его кафе, говорил он, и никто не имеет права с него спрашивать, чем он занимается в своем кафе. Во-вторых, он критиковал буквально все. Кружки плохо протерты, пиво слишком холодное, мы слишком мало улыбаемся клиентам.

Говорят, что печень можно приучить к алкоголю. Печень моего отца отнюдь не была приучена.

– Ты упьешься до смерти, – сказали мы ему.

– Тем лучше, все быстрее кончится.

Он начал плакать. Тогда мы и поняли, что еще не до конца его потеряли. Мама принялась за дело. Мы и рта раскрыть не успели, как она сняла квартиру, потом сунула нам под нос документ, в котором было указано, что кафе теперь принадлежит нам.

– Наверное, вы считали, что ближайшие годы пройдут иначе. Придется много работать, и я бы вам с радостью помогла, но ваш папа нуждается во мне больше.

Этьен кивнул.

– Стелла согласна.

Стелла была дочкой деревенского парикмахера и вот уже два года женой Этьена. Они что, будут держать кафе вдвоем?

– Может быть, мне кто-нибудь расскажет, что теперь будет?

Этьен был готов взять на себя бумажную работу в «Бельведере». Стелла продолжит работать парикмахером: глупо терять сразу две постоянные зарплаты. Они будут жить над кафе: из-за переезда родителей там освободится достаточно места.

– Что касается практической части, – сказала мама, – я рассчитываю на тебя, Вилфрид. Поговоришь с Бетти, она неплохо справляется за стойкой. Так ты сможешь пока продолжать участвовать в гонках.

– Пока?

– Ты же не собираешься ездить до ста лет?

Бетти смотрела на меня, сияя.

– Я уже начала бояться, что ты никогда не спросишь.

Свадьба.

Она хотела замуж. Еще одна жизнь. А у меня уже сейчас в голове нет свободного места.

– Ты же знаешь, что я буду участвовать в Туре?

– Именно! Я буду очень тебе нужна. Ты можешь на меня рассчитывать. В горе и в радости, Вилфрид.

Она рассмеялась.

– В баре говорят, что мы будем красивой парой.

– Так и говорят?

– Почему ты выглядишь таким испуганным? Ты меня что, не любишь?

– Ну конечно, люблю! Зачем ты спрашиваешь?

– Я тебя совсем не вижу.

Да о чем она говорит? Она виделась со мной каждый день. Каждый. Может быть, мне стоило больше показывать это ей, может быть, она только этого и хотела. Брать ее на прогулки. Пройтись с ней до моря. Нужно было иногда это делать. Я посмотрел на нее с самым радостным видом.

– Знаешь что, Бетти, давай-ка обсудим дату.

– Ради бога, Вилфрид! Ты что, хочешь вставить меня в свой план тренировок? В начале лета будет четыре года, как мы вместе. У большинства пар уже есть дети.

– Дети?

Она печально посмотрела на меня.