От всего сердца - Вера Колочкова

– Что тебе понятно, Юль? Мне вот ничего не понятно… Как она могла… Как?!

– Да так! Ее просто купили с потрохами родители этого… Ну, который на самом деле человека сбил…

– Родители Богдана?!

– Ну да… Сама ж говоришь, они люди состоятельные, сколько угодно могут бабла отвалить за сыночка. Да это ж ясно, как божий день!

– Да ну… Я не верю… Она же мать, Юль…

– И зря не веришь! Нам ли с тобой не знать, что матери бывают разные! Черные, белые, красные! Это нам с тобой еще повезло, можно сказать, что наши матерешки от нас еще при рождении отказались… А если бы нет? Тоже бы заложили при первом удобном случае за бабло…

Юлька так разошлась, что не увидела, как в проеме кухни застыла бабушка, как произнесла тихо и горько:

– Это вы про мою дочь такое сейчас говорите, девочки, я правильно поняла?

– Ой… – испуганно обернулась Юлька и зажала рот ладонями. – Ой, простите меня…

– Да не извиняйся, девочка, не надо. Я и сама это знаю, да… От моей дочери всего можно ожидать… Но чтоб такое…

Бабушка повернулась и ушла в комнату, и она бросилась было за ней, но была остановлена довольно сухо:

– Не надо, Варя, не надо… Не говори ничего. Я уж как-нибудь сама… Постараюсь пережить это…

Не пережила бабушка, сердце у нее не выдержало. Так больше с постели и не встала. Ночью пришлось ей «Скорую» вызвать, но до больницы довезти не успели…

Так и осталась Варя с детьми одна. И не знала еще, что все беды только начинаются.

Вскоре после бабушкиных похорон Виктория Николаевна заявилась к ней сама и торжественно объявила, что через полгода собирается вступать в право наследования бабушкиной квартиры и будет ее продавать. И чтобы она выметалась из нее как можно быстрее, потому что потенциальный покупатель уже нашелся и задаток она взяла. И этот покупатель собирается жить в квартире еще до того, как официальная сделка купли-продажи будет оформлена.

Юлька по объявлению в газете нашла для нее съемное жилье, Гришины друзья денег собрали на первое время. Когда деньги кончились, собрали еще. А потом реже стали звонить, интересоваться ее проблемами… Да это и понятно – у всех свои дела, свои трудности. Нельзя ведь все время жить чужой бедой, правильно? Это она для тебя всегда свеженькая, а для других стирается из памяти постепенно… Одна только Юлька осталась верной подругой. Но ведь Юлька – она как сестра…

Однажды в супермаркете ее окликнула какая-то пожилая женщина:

– Варенька, ты? Здравствуй, здравствуй… Не узнаешь меня разве?

Подошла поближе – узнала. Это была бабушкина подруга Ольга Матвеевна. Она часто захаживала к бабушке в гости, благо жила в соседнем доме.

– Здравствуйте, Ольга Матвеевна! Я и не узнала вас сразу… Иду, не вижу и не слышу ничего, задумалась!

– А что, я сильно изменилась? Совсем постарела, да?

– Нет, ну что вы…

– Да ладно, я и сама знаю, что не в обратную сторону живу. Да и тебя не узнать, Варенька… Похудела, побледнела, синяки под глазами… И взгляд совсем потерянный, будто и впрямь ничего перед собой не видишь. Что, трудно живешь, да?

– Трудно, Ольга Матвеевна. Очень трудно.

– Да, понимаю. Но ты держись как-то, не унывай. Гриша-то пишет что?

– Нет… Ни одно письма еще не было. Не знаю, что и думать.

– Да напишет еще, не переживай! У меня у соседки сын сидит, так она тоже писем оттуда подолгу ждет… Мало ли что, какие обстоятельства… Ты жди, главное. Не унывай. Нельзя унывать, у тебя деточки. А про свекровку-то свою слышала новости, нет?

– Нет… А что такое?

– Так она дом за городом купила! Шикарный, говорят! И где только денег взяла, интересно?

– Так она бабушкину квартиру продала, наверное…

– Да ничего она не продала! Как она ее продаст, если для документа на наследство срок не вышел? Не может она пока продать…

– Она говорила, что вроде задаток взяла…

– Да что там – задаток! Домище-то огромный, там и двадцатью задатками не отделаешься! Вот ведь зараза какая, а? Нет, тут что-то не так, я думаю… Тут она что-то другое спроворила, с нее станется…

Она потом долго думала о том разговоре с бабушкиной подругой. И впрямь – откуда у свекрови столько денег взялось? Хотя Юлька сразу выдала на это свою версию:

– А я тебе говорила, Варь, говорила! Она точно с родителей того парня денег состригла за свои показания против родного сына! Точно, я тебе говорю!

– Да ну, Юль… Не верю я…

– Ну не верь. Просто я удивляюсь, как можно быть такой блаженной! Ведь ясно, как божий день…

А если даже и ясно – что теперь с этим сделаешь? Ничего и не сделаешь. Надо жить как-то дальше, надо ждать Гришу… Надо выжить как-то эти пять лет…

Хотя уже и не пять. Уже меньше. Время идет… Вот и зима уже, а скоро весна будет…

Встала со стула, подошла к окну. Ого, какой снег повалил! Нет, до весны еще далеко, очень далеко…

И все равно – надо жить. Ведь получается как-то, хоть и худо-бедно. И помощь вдруг пришла такая неожиданная – в лице этой доброй женщины… И вообще, почему она зря время проводит, сиднем сидит, печальные мысли в голове перекатывает? Скоро Даша из школы придет, у них всего четыре урока! Надо еду какую-то приготовить! Борщ сварить, например! И эта женщина, Лидия Васильевна, обещала прийти… Интересно, она борщ любит? А можно еще и вареников с картошкой налепить, тоже вкусно…

* * *

Лидия Васильевна быстро шла по занесенному снегом тротуару, вела свой обычный диалог с Мотей.

То есть монолог, конечно же. То есть сама с собой беседовала, надо признать. И когда у нее эта привычка образовалась – теперь и не вспомнить… Да и надо ли? Не до того ей сейчас, не до того… А когда мысли вслух проговариваешь, они более ясными кажутся. Звучат как руководство к действию.

– Ты знаешь, Мотя, что нам с тобой надо сделать? Надо денежные дела решить, вот что. Запасы-то наши неожиданно иссякли, сам понимаешь. И ты не думай, я вовсе не жалею, что они иссякли… Наоборот… Это я к тому, Мотя, что нам с тобой надо бы в банк сходить. Прямо сегодня. Прямо сейчас. Вот придем домой, я возьму паспорт, и отправимся в банк… Там, наверное, целая тьма процентов уже набежала! Я ж не хожу, не проверяю… А на мое имя, между прочим, три счета открыто…

Мотя трусил рядом, гордо отвернув от хозяйки голову, словно давал ей понять, что финансовые проблемы его никак не интересуют. На улице вон снег валит, это же так интересно, когда кругом кутерьма такая! Белая, пушистая! Некоторые снежинки прямо в пасть залетают! А хозяйка – странная такая… Вместо того чтобы снежинки ртом ловить, она идет, рассуждает о чем-то непонятном… Причем с таким энтузиазмом рассуждает! Не узнать ее прям…

– А только знаешь, Моть… Сомнения у меня есть относительно этих денег. То есть не относительно денег, а относительно помощи этой девочке… Как-то все это неправильно, Моть, ты не находишь? Нет, я с удовольствием ей помогать буду, это без вопросов, конечно! Да только правильно ли это, как думаешь? Я ведь вижу, как ей неловко у меня деньги брать… Да и мне было бы неловко на ее месте! И меня бы ужасно это угнетало! Девочка-то хорошая, правильная, понимаешь? Тут ведь как… Тут ведь в субъекте все дело, от которого деньги берешь… Или муж родной деньги в дом приносит, или чужой человек дает… Это ж ее угнетает, я вижу… Хоть и обстоятельства так сложились, что невозможно не принять помощь, а все равно – угнетает… Или я не права, Моть? Я рассуждаю со своей колокольни, да?