Сердце Волка - Мишель Пейвер

Пугать уток Волк всегда страшно любил. Благодаря этой забаве он научился плавать — прыгнул, как ему казалось, в какую-то Маленькую Воду, на поверхности которой плавали листья, и сразу пошел ко дну. Сейчас ему тоже очень хотелось прыгнуть в Воду и заставить уток взлететь с испуганным шумом. Не охотиться на них, а только слегка позабавиться.

Но сперва нужно было все выяснить до конца с этой бесхвостой самкой.

Он вежливо ждал, спрашивая ее подрагиванием ушей, охотится она на этих уток или нет.

Но она на его безмолвные вопросы совершенно не реагировала.

Волк еще немного подождал. Он знал, что все бесхвостые слышат и чуют так плохо, что можно прыгать у них под самым носом, а они тебя и не заметят.

Но через некоторое время он решил, что теперь, наверное, уже можно, и пополз сквозь папоротники к тому месту, где плавали ни о чем не подозревавшие утки.

От его шумного прыжка утки, естественно, тут же взлетели, возмущенно закрякав и доставив ему огромное удовольствие.

А вот бесхвостая самка сердито закричала: «Ди! Ди!», размахивая своим Длинным Когтем, чем немало удивила Волка.

Обиженный, Волк потрусил прочь. Ей следовало все-таки сказать ему, что она охотится. Он ведь спрашивал!

Но обижался он недолго. И когда, отбежав немного, стал осматриваться, то, подумав, решил: а ведь бесхвостая самка нужна ему — нужна для того, чтобы отыскать Большого Брата.

Волк не знал, почему это так, просто в душе у него возникла та самая хорошо знакомая ему уверенность. И эта уверенность свидетельствовала о том, что ему следует остаться рядом с этой бесхвостой самкой.

Горячий Яркий Глаз был совсем наверху, когда она наконец двинулась по оленьей тропе на поиски Большого Бесхвостого. Будучи вожаком, она шла впереди, а Волк трусил за нею следом, что требовало от него определенных усилий: шла она ужасно медленно, ковыляла, как новорожденный волчонок.

Через некоторое время они остановились у Маленькой Воды, и бесхвостая самка дала ему немного той пахнущей можжевельником рыбки. Но когда Волк лизнул ее в морду и, тоненько скуля, попросил еще, она засмеялась и оттолкнула его.

Он все еще размышлял над тем, почему она засмеялась, когда ветер вдруг переменил направление, и ему прямо в ноздри ударил знакомый запах.

Волк замер. Потом поднял морду и стал сильно и глубоко втягивать ноздрями воздух. Да! Это был он, самый лучший запах в Лесу! Запах Большого Бесхвостого Брата!

Волк повернул назад и, следуя за оставшимся в воздухе следом, бежал до той самой сосны, которой несколько дней назад Большой Бесхвостый коснулся своей передней лапой. Волк внимательно проследил, куда ведет дальше след его запаха.

Им надо вернуться назад! Они шли совсем не в том направлении! Высокий Бесхвостый и не думал углубляться в лесную чащу! Он шел в обратном направлении, туда, где Горячий Яркий Глаз опускается на землю и ложится спать!

Бесхвостая самка ушла уже слишком далеко, и Волк ее не видел, но хорошо слышал, как она с шумом пробирается сквозь густые папоротники, направляясь совсем не в ту сторону.

Он громко пролаял ей: «Не туда! Назад! Назад! Назад!»

Ему ужасно хотелось немедленно броситься догонять Большого Брата, ибо он прямо-таки шкурой чувствовал, что тот уходит все дальше и уже находится на расстоянии многих прыжков отсюда. Но бесхвостая самка по-прежнему отказывалась его понимать.

Зарычав от отчаяния, Волк бросился за ней, твердо намереваясь ее вернуть.

Она с изумлением уставилась на него.

Волк прыгнул на нее, сбил с ног и, придавив лапами ей грудь, залаял.

Она явно испугалась. Похоже, ей даже дышать было трудно.

Ну и ладно. Пусть остается!

И Волк, крутнувшись на одной передней лапе, рысью понесся на поиски Большого Бесхвостого Брата.

Совершенно ошеломленная поведением Волка, Ренн поднялась с земли и отряхнулась.

После его ухода Лес показался ей совершенно опустевшим, но гордость пока не позволяла ей воспользоваться свистком из птичьей косточки и позвать его. Ведь Волк бросил ее! Вот именно, бросил!

В чрезвычайно мрачном настроении Ренн добралась до очередной развилки и остановилась. Найти бы хоть какой-нибудь знак того, что Торак пошел именно в эту сторону! Но она ничего не находила. И видела перед собой лишь густую зеленую стену падубов и сочащихся влагой папоротников.

А с чего это Волк был так возбужден? И потом повернул на запад… Похоже, он и ее звал за собой. На запад? Но ведь это путь к Морю. С какой стати Тораку идти к Морю? Он ведь шел в Сердце Леса.

И вдруг прямо перед нею на тропе опять появился Волк.

Радость всколыхнулась в душе Ренн, но на этот раз ей удалось сдержать восторженный вопль. В прошлый раз это явно было ошибкой. А повторять старые ошибки она была не намерена.

Присев перед Волком на корточки, она тихим голосом сказала ему, что очень рада его видеть. Она очень старалась не смотреть ему в глаза, лишь иногда позволяя себе встретиться с ним взглядом.

Волк подошел к ней, виляя хвостом. Ткнулся носом ей в щеку, ласково пощекотал усами, лизнул.

Она осторожно почесала его за ухом, и он снова благодарно лизнул ей руку, на этот раз воздержавшись от попыток попробовать на вкус ее кольца-обереги.

А потом он повернулся и медленно потрусил… на запад.

— На запад? — громко спросила Ренн. — Ты уверен?

Волк обернулся через плечо, и в его янтарных глазах она прочла непоколебимую уверенность.

— Значит, идем на запад, — покорно согласилась она.

И Волк побежал по тропе, а Ренн, стараясь не отставать, последовала за ним.

Торак почувствовал в воздухе привкус соли и остановился.

Этот привкус пробудил память о том, как он однажды уже побывал на морском берегу — пять лет назад. И одного раза ему оказалось достаточно.

У него над головой вздыхали на ветру сосны. Широкая Вода, раздвигая деревья и огибая валуны, стремительно неслась на север, к Морю, мечтая поскорее его достичь. А вот Тораку туда совсем не хотелось. Но ведь женщина-вождь того лесного племени ясно сказала: то, что он ищет, находится у Моря. Может быть, он сделал глупость, поверив ей? Торак с горечью сознавал: с тех пор как он покинул племя Ворона, он ни на шаг не приблизился к заветному средству от страшной болезни. Мало того, сначала он шел на восток, теперь повернул на запад — словно кто-то швыряет его, как кость на игральный камень.