Ноль ноль ноль - Роберто Савьяно

По их собственному определению, каибили – это “машины-убийцы”, для обучения которых устраиваются ужасающие испытания, ведь собственную ценность нужно постоянно доказывать – день за днем, кошмар за кошмаром. Выпить кровь животного, которого ты только что убил и останки которого только что съел сырыми, – вот что придает сил любому каибилю. Их деятельностью уже давно заинтересовалась гватемальская Комиссия по разъяснению исторических вопросов[34], выпустившая документ под названием “Память молчания”. В этом документе отмечено, что 93 % преступлений, зафиксированных в Гватемале за тридцать шесть лет войны, было совершено силами правопорядка и военизированными группировками, в частности Гражданскими патрулями самозащиты и каибилями. Согласно этому докладу, в течение всего вооруженного конфликта подразделение каибилей также совершало акты геноцида.

Среди самых бесчеловечных расправ упоминается бойня в Дос-Эррес, деревне в департаменте Петей, которую в течение двух дней, с 6 по 8 декабря 1982 года, сровняли с землей, а жителей убили. 6 декабря сорок каибилей вошли в деревню, чтобы вернуть себе девятнадцать винтовок, потерянных до этого при столкновении с партизанами, устроившими им засаду. Они не пожалели никого: убивали мужчин, женщин и детей, насиловали девочек, избивали прикладами беременных женщин и прыгали им на животы, провоцируя выкидыши и преждевременные роды; бросали еще живых младенцев в колодцы или приканчивали их дубиной, некоторых даже хоронили заживо. Самых маленьких убивали ударами о стены или деревья. Тела бросали в колодцы или оставляли в поле. Насчитывают около двухсот пятидесяти убитых, даже притом, что официально зафиксировано всего двести десять; шестидесяти жертвам не было и семи лет. Прежде чем уйти из деревни, солдаты взяли с собой двух девочек – шестнадцати и четырнадцати лет, которых помиловали и переодели в военных. Они водили их с собой три дня, в течение которых многократно насиловали. Когда они окончательно измучались, девочек задушили.

Повстречать каибиля несложно: их гордость слишком сильна. С тех пор как я услышал речь того солдата, я не мог успокоиться. Я поверил. Поверил в то, что мне удастся повстречаться с бойцом-каибилем. Мне указали на одного прислужника, который работает в доме каких-то миланских предпринимателей. Он вежлив; он назначает мне время, и мы встречаемся на улице.

Он рассказывает мне, что он – бывший журналист, носит с собой ксерокопии нескольких своих статей. Он время от времени перечитывает их, а может – просто хранит в качестве свидетельства о своей прошлой жизни. Он знаком с одним каибилем. И не хочет больше ничего говорить.

“Я с ним знаком. Бывших каибилей не бывает, но этот делал нехорошие вещи”.

Он не хочет уточнять, что это за нехорошие вещи.

“Ты не поверишь ничему из того, что он тебе скажет, даже я в это не верю, потому что, если то, что он говорит, правда, я не смогу спокойно спать… ”

Потом подмигивает мне: “Я знаю, что это правда, но надеюсь, что не до такой степени”.

Он дает мне номер телефона. Я прощаюсь с прислужником-журналистом и набираю номер. Мне отвечает ледяной голос, который, впрочем, говорит, что мой интерес ему льстит. Он также назначает мне встречу в общественном месте. Появляется Анхель Мигель. Маленький, с глазами индейца майя, одетый элегантно, как если бы ему пришлось выступать перед камерой. У меня с собой только блокнот, и ему это не нравится. Но он решает не уходить. Ледяной телефонный голос уступает место душевному разговору. В течение нашего общения он не сводит с меня глаз и не делает ни одного лишнего жеста.

“Я рад, что ты педик”, – начинает он.

“Я не педик”.

“Не может быть, у меня есть доказательство. Ты педик, но не надо этого стесняться”.

“Будь я геем, я бы не стеснялся, уж поверь. Но о чем это мы?”

“Ты педик, ты ничего не заметил… это… ”

Он поворачивает шею на несколько градусов вправо, не переставая смотреть мне в глаза, и в эту секунду, как будто бы отвечая на отеческий призыв, какая-то девушка делает шаг вперед. Я и правда ее не заметил. Я смотрел только на каибиля.

“Если ты не заметил ее, то ты педик”.

Очень светлая блондинка; платье облегает ее тело, как вторая кожа; она балансирует на высоченных каблуках. И несмотря на все это, ни следа косметики; возможно, она решила, что светлых глаз, окаймленных золотыми ресницами, будет достаточно, чтобы привлечь внимание к ее лицу. Это его невеста. Она представляется. Она итальянка и крайне рада быть рядом с тем, кого, похоже, принимает за героя войны.

“Ты должен стать куасом. Не став куасом, ты никогда не поймешь, что означает настоящее братство на войне”.

Анхель Мигель, как я понял, не любит терять время. Он заявил, что я гомосексуалист, а потом представил мне свою девушку. С него хватит, теперь он может и начинать рассказ. Я где-то читал, что на языке кекчи[35] cuas и значит “брат”. Но теперь я понимаю, что это слово описывает не биологическое родство. “Куас” – это не брат с рождения, это брат, которого выбирают для тебя.

“Однажды – это было во время подготовки – я попросил каибилей оставить мне немного еды. Мой куас стал бледнее смерти. Каибили побросали свою еду на землю и начали ее топтать. Потом они связали нас и сказали: «Клюйте, курицы». Если мы слишком сильно вытягивали языки, нам отвечали пинками и криками: «Да не щипайте, а клюйте, курицы!»”

“При подготовке, если один из двух куасов ошибается, наказывают обоих. Если один из двоих все делает правильно, оба получают много еды и постель. Они как жених с невестой. Как-то мы с моим куасом были в палатке, и ночью мой «брат» стал трогать меня за член… Сначала меня это выбесило, а потом я понял, что мы должны были пройти все… разделять одиночество, удовольствие… Но ничего не произошло, он меня только трогал”.

Он говорит почти без пауз, будто должен за самое короткое время произнести приготовленную заранее речь. Его невеста гордо кивает. Золотистые пушинки вокруг ее глаз светятся все ярче. Я хотел было прервать его и заметить, что пару минут назад он назвал меня педиком, но решил, что лучше в этот поток сознания не вмешиваться.

“Там ты понимаешь, что такое брат-боец. Вы делите паек, держитесь рядом, когда холодно, позволяете избивать себя до крови, чтобы нервы были в тонусе”.

Перестать быть человеком, избавиться от его слащавых достоинств, его недостатков. Стать каибилем. Жить и ненавидеть.