Усы генералиссимуса - Игорь Саксин

Рядом с мужчиной вдруг появилась молодая красивая женщина.

В руке она держала окровавленный топор.

Её лицо было очень знакомо, но Георгию никак не удавалось сосредоточиться, чтобы вспомнить, где он её видел.

Танк остановился, вздрогнув всем своим железным телом, и выплюнул из жерла пушки ослепительный огонь.

Переливаясь, огнедышащий шар медленно плыл по воздуху.

И тогда, напрягая тело, мужчина метнул связку гранат.

Время как- будто замедлило ход и стало тягучим, как смола, а потом одновременно раздались два оглушительных взрыва.

Башню танка покосило, и из неё начали выпрыгивать горящие люди.

Они с криками катались по земле, пытаясь потушить объявший их огонь.

Георгий направил взгляд туда, где только что стоял мужчина и увидел его далеко от этого места, лежащим на земле среди примятых фиолетовых цветов.

Отбросив топор в сторону, рядом с ним сидела женщина.

Медленно раскачиваясь из стороны в сторону, она гладила его рукой по лицу, а он что-то говорил ей.

В нарастающем шуме и криках боли ничего нельзя было разобрать, но Георгий отчего-то понял, что непременно должен услышать слова мужчины.

И тогда, сам не понимая для чего, он закричал:

– Тихо!

Внезапно всё смолкло, танки и солдаты исчезли, а перед ним были только мужчина с развороченной грудью и женщина, гладящая его по лицу.

– Тысячу раз рожусь и тысячу раз умру, чтобы родиться опять,– шептал мужчина, и до Георгия вдруг дошло, что это были те самые слова, которые он только что слышал от деда.

Мужчина всё тише повторял их снова и снова, будто бы для того, чтобы наблюдающий за ним не упустил ни единого слова.

И тогда Георгий внезапно понял, что это он сам лежит на истерзанной взрывами земле, такой же истерзанный и почти не живой.

И ещё он понял, что зачем-то говорит эти слова не просто так, но не понимал, кому они предназначены.

Ему стало жаль себя и эту незнакомую красивую женщину, хотелось плакать, но слёз не было.

Два Солнца медленно погасли и стали темно.

Налетевший вдруг ветер понёс его обратно, и вот уже стали видны башни Исаакиевского собора и столп, иглой торчащий в самом центре города.

Открыв глаза, Георгий понял, что путешествие окончилось, а сам он сидит на стуле.

Напротив, на топчане лежал белобородый старик со скрещенными на груди руками.

Улыбка застыла на его лице, глаза были открыты, но он не дышал и не подавал признаков жизни.

Опустившись на колени, мальчик прижался лбом к его груди и тихо заплакал.

Москва, наше время

После обеда, на котором товарищ Сталин отсутствовал, мы продолжили наш разговор, неспешно прогуливаясь вдалеке от дома.

– Скажите,– спросил я Виктора Антоновича,– Вам хоть что-нибудь известно о тех, кто противостоит «Системе»?

– Немногое,– ответил он,– но, судя по всему, они принадлежат к властным группировкам. Военные, прокуратура, разведка, своеобразный микст, знаете ли. Подозреваю, что с некоторыми из них я даже знаком, но, понятное дело, они не трубят о своей деятельности на каждом шагу.

– Вот как? Что же мешает Вам договориться, ведь у Вас есть такие высокопоставленные друзья?

– Это невозможно. У нас имеются принципиальные расхождения по части дальнейшего развития страны.

– Можно конкретней?

– С нашей точки зрения нынешнее руководство не в силах достойно ответить на современные вызовы. Отдельные успехи я не принимаю в расчёт в силу того, что России самой Судьбой предопределено быть сверхдержавой. Политика это всегда игра, но важно не заиграться, вовремя разглядеть пятый туз в рукаве шулера, и дать ему по рукам. А ещё лучше по физиономии.

– Тут наши мнения полностью совпадают,– согласился я.

– Это радует, Гоша. А вот наши противники считают, что всё не так уж и плохо, а естественный ход истории сам расставит всех по своим местам. Тянут, торгуются, скрытничают и юлят в расчёте на лучшие времена. Но, поверьте, времена всегда одинаковы. Они таковы, каковы люди, населяющие их. Разве современный человек намного ушёл от своего далёкого предка в вопросах этики, морали или нравственности? Первобытный дикарь, обмотанный шкурой убитого им ни за что животного, хватал первую попавшуюся обезьяну и бежал с ней в пещеру для того, чтобы удовлетворить свою похоть. Сегодня он гладко выбрит, имеет престижную работу, крутую машину и белоснежную улыбку. Но чем, скажите мне, он принципиально отличается от своего прародителя? Комфортом индивидуальной пещеры? Биркой от модного дизайнера на искусно скроенной шкуре? Приятным запахом изо рта и умением не путать, в какой руке должна находиться вилка, а в какой нож? Кого эти люди хотят обмануть: нас или самих себя?

В его рассуждениях была лишь доля правды, но я решил не перебивать, чтобы дослушать до конца.

– Целое тысячелетие Россию шарахает из стороны в сторону! То мы собираемся в Европу и с неистовой силой прорубаем туда окно, то вдруг захлопываем его и отгораживаемся железным занавесом, чтобы не попасть под её тлетворное влияние! Сотни миллионов человеческих жизней, неисчислимые богатства и невероятные средства: всё это брошено на алтарь чьей-то прихоти, лишь бы доказать всему миру, что умом Россию не понять! Как Вы считаете, какова должна быть численность населения нашей страны? Прошу Вас, хотя бы навскидку.

– Судя по территории,– ответил я,– миллиарда три-четыре, не меньше.

– Будем скромнее, Гоша, скажем, два. И где они, где все эти люди? Ау!

– Как где?– переспросил я.– Вам прекрасно известно, сколько ужасов пришлось пережить нашей стране и какое огромное количество людей унесли разные войны и внутренние потрясения.

– Конечно, известно,– спокойно ответил он,– но вопрос в том, почему это происходило? И ответ на него достаточно прост: всю свою историю наша страна всегда являлась той сакральной коровой, которую не только доили, но от которой при каждом удобном случае отрезали лучшие куски мяса, идущие в пищу разным «цивилизованным» хищникам. Поймите, мы всегда выступали в роли жертвы. Пришло то время, когда мы поменяемся с охотником местами.

– Это как?

– Очень просто. Насильно мил не будешь. Мы оторвёмся от Запада. От их постоянного лицемерия и лжи, гей парадов и мерзких фриков, от всякой нечисти, которая запустила щупальца в головы наших людей. Иначе очень скоро сами станем похожи на них.

– Кто бы об этом говорил,– хмыкнул я,– разве не Вы лично дублировали этих фриков? Разве не с Вашего позволения и одобрения Ваших высокопоставленных друзей ими забиты все каналы и обложки журналов?

Он посмотрел мне в глаза и сразу моргнул:

– Это лишь часть серьёзной операции. Всё, о чём