Твое тело – моя тюрьма - Оксана Лесли

Фред устроился барменом в стриптиз-клуб, уезжал вечером, возвращался поздно ночью или под утро и не препятствовал появлению Стива в доме. Иногда он любовался движениями настойчивой и несговорчивой падчерицы, которая то готовила ужин, то массировала ноги и руки матери, то протирала ее полотенцем, то кормила кошек.

Мишель часто приносила Фреду бесплатные бургеры с работы. Отчим принимал еду с улыбкой и шуткой: «спасибо в шоколаде!» Ему нравилась популярная идиома «пожалуйста с сахаром сверху», и Фреду нравилось, что он изобрел новую.

Его воображение иногда проигрывало сцены передачи «Тысяча путей умереть». Он фантазировал, как бы поступил с Мишель, в какой позе она бы находилась, одетая или нагая, связанная или нет и сколько крови она бы потеряла.

Фред нашел себе на работе подружку по имени Либерти и выглядел вполне счастливым самцом, у которого самореализация и удовлетворение шли рука об руку.

Уход за матерью отнимал у Мишель почти все время. Одни и те же процедуры выматывали. Если раньше она могла проторчать несколько часов в поисковых сетях и Ютубе, просматривала новые видеоролики, то теперь все должно было работать на то, чтобы у матери не возникло пролежней и осложнений. Даже когда Мишель работала в фастфуде, она думала о том, как там ее мама, перевернул ли ее Фред?

Однажды Мишель мыла голову Анжелики с помощью салфетки и тазика.

– Тави, помнишь, ты назвал маму – тюрьмой Фреда? Ты был прав. Теперь это моя тюрьма. У меня нет даже времени читать. Ее тело – это и ее темница. Она не в состоянии контролировать свое тело. Нет ничего хуже, чем ситуации, когда разум и тело не принадлежат душе.

Прошло три месяца со дня аварии. Согласно пособию по уходу за парализованными больными, Анжелику можно было сажать в инвалидное кресло. Мишель была еще не в состоянии поднять мать на руки, и Стиву не раз приходилось переносить ее с места на место.

В первый понедельник сентября все отмечали День Труда. Праздник был официальным с 1882 года. Большинство американцев ассоциировали этот день с барбекю, семейными посиделками и поездками на природу с палатками и кулерами.

– Меня не будет целый день. Вернусь утром, – Фред подмигнул падчерице.

Мишель мечтала о дне, когда Фред уйдет к своей любовнице на ночь, и она сможет остаться со своим парнем одна. Стив был таким добрым и терпеливым, ненавязчивым, «своим парнем», без которого она уже не представляла своего существования.

Если несколько месяцев назад девушка только и мечтала о том, как увидеть своими глазами корабль пришельцев и вступить в личный контакт с внеземной цивилизацией, то теперь ей хотелось иного, обычного и банального: любить и быть любимой, испытать близость с ее молодым человеком, наполнить свою жизнь новыми эмоциями и ощущениями. Ей все время не хватало присутствия Стива. Она мечтала о том, как сможет в один прекрасный день ощутить его объятья и поцелуи каждой клеточкой своего тела.

Мишель пригласила Стива к себе домой отпраздновать вместе День Труда после шестичасового рабочего дня в кафешке. Когда он пришел, девушка подала салат «Цезарь» на заднем дворе, чтобы не провоцировать его аллергию.

Перед ужином Стив перенес Анжелику из постели в инвалидное кресло и вывез ее на задний двор. Когда Мишель прикасалась к губам матери вилкой с кусочками еды, та послушно открывала рот и тщательно пережевывала пищу, уставившись пустым взором в пустоту. Мишель верила, что если инопланетянин-целитель не сможет вылечить ее мать, то энзимы здоровой пищи на клеточном уровне обязательно это сделают. Салат показался ей безвкусным. Она жевала по привычке, раздумывая о том, что все люди подразделяются на две категории – тех, кто верит, и тех, кто не верит. Те, кто верил в инопланетян, обладали, на ее взгляд, расширенным сознанием и были умнее тех, кто в них не верил. Причем вера в Бога была вполне совместима с верой в инопланетян. Вот те, кто не верил ни в Бога, ни в инопланетян, казались ей людишками ограниченными и подозрительными. Теми, кто не видит дальше собственного носа. И вот она решила задать этот вопрос своему лучшему другу, но боялась ответа. А вдруг такой нужный и дорогой для нее человек окажется в той самой категории «ограниченных и подозрительных», которую она презирала?

– Стив, ты веришь в существование других цивилизаций?

Юноша задумался на мгновение:

– Почему бы и нет? Вселенная большая. Творец проявил такую фантазию в создании всего живого на Земле, так что считать себя единственными разумными существами во Вселенной – это ошибка.

– Хочешь, в бассейне искупаемся? – робко предложила Мишель и стала расстегивать блузку, под которой виднелся красный бикини.

Юноша сорвал с себя майку, а цветастые шорты для плавания уже были на нем. Они прыгнули в бассейн и стали по очереди преследовать друг друга. Выдохнувшись, взяли паузу. Стив осторожно обнял Мишель сзади, стал медленно целовать волосы и ушки подруги, закрыв глаза, вдыхая ее запах, растворяясь в моменте.

Девушка наслаждалась его нежными прикосновениями, и была готова отдаться неведомым эмоциям и ощущениям. Но Тави ехидно улыбался с поверхности бассейна. Носитель вдруг осознала, что он – ее узник – все чувствует. И поцелуи Стива, и ее внутреннюю дрожь, и ее желание быть со своим парнем… Присутствие свидетеля сработало как опрокинутый на платье горячий суп. Она повернулась лицом к Стиву и прошептала:

– Стоп. Я не могу так. Не здесь и не сегодня.

– В чем дело? Я сделал тебе больно? – удивился юноша, отступив.

– Нет.

Мишель поспешно вышла из бассейна и завернулась в полотенце. Юноша в замешательстве последовал за ней, обтерся полотенцем и натянул майку.

– Что я сделал не так? – не унимался гость, пытаясь понять поведение подруги, которая сама же его к себе пригласила! Стив попытался снова ее обнять, но она увернулась.

– Пожалуйста, побудь с мамой, – попросила Мишель, – я в ванную сбегаю.

Она забежала в дом, умылась и оперлась обеими руками на края раковины. Кровь пульсировала в висках, она пыталась собраться с мыслями и успокоиться.

Тави появился в зеркале с улыбающейся гримасой и хитрецой в лавандовых глазах:

– А он прекрасно целуется. Мне понравилось. Одобряю! Слышишь, как я аплодирую стоя?

С Тави жизнь казалась полнее: девушка его не стеснялась и воспринимала как часть себя. Благодаря узнику у нее было чувство, что она не одинока. Он был ее встроенным советчиком, ее братом с Кассиопеи, удивительным другом. Хотя на друга он маловато тянул, учитывая его мрачное прошлое.

– Как от тебя избавиться? – Мишель произнесла мысленный вопрос четко, надеясь, что Тави не обидится. Она осознала, что она не хочет его обидеть, ей не наплевать на его чувства. – Извини, я не это имела ввиду. Есть ли способ ускорить твою реабилитацию?

– Ты устала от меня? Откровенно говоря, я лично не могу пожаловаться на отбывание наказания в твоей симпатичной персоне.