Чтоб человек не вымер на земле… - Сергей Владимирович Киреев

дебил,

Смеялся: «Ты лапти-то дома

В Сибири своей не забыл?»

Ему аж башку распирало

От мыслей. Он вскорости стал

Шестёркой того генерала,

Который нас плотно топтал.

А Мишка гулял, не печалясь,

На все эти глядя дела.

Курсантские годы промчались.

Петровка его приняла.

С ним чикаться долго не стали, –

С напутствием ясным, простым

В район нам как раз и отдали,

Мол, сами мудохайтесь с ним!

А дальше, читатель, ты знаешь:

Хоть был, прямо скажем, не рад,

Потап его взял — за глаза лишь,

Которые ярко горят!

Так вот, об оружии: Мишка

Его собирал с юных лет

Пытливый, смышлёный парнишка,

Теперь таких даже и нет.

В сибирской тайге, в старых сёлах

Народ был тогда боевой.

С гражданки ещё, с Халхин-Гола,

Потом со Второй мировой

Стволов сохранялся излишек –

В какой ты сарай ни зайди,

Там парочку старых ружьишек

Всегда было можно найти.

Ружьишки-то добрые были:

Уж если кто пришлый сюда

Пешком ли, верхом на кобыле

Забрёл ли, заехал — беда!

Ружьишки тебе объясняют,

А то и ручной пулемёт,

Чего с чужаками бывает,

Кто нос свой без спросу суёт

В глухие таёжные дебри,

Кто спутал в пути берега.

Не любит она и не терпит

Незваного гостя тайга.

Немало в итоге собрал он

Стволов этих, наш Михаил.

Он мёдом, и спиртом, и салом

Владельцам ружьишек платил.

Он их с переменным успехом

Не раз и не два, а сто два

На старом мопеде объехал,

Аж кругом пошла голова.

Таких даже нету на карте

Далёких заброшенных сёл,

Где Мишка устраивал бартер, –

Он сразу садился за стол

И спирт выставлял. Классно, круто!

Я сам вспоминаю подчас,

Что не было твёрже валюты

В советской Сибири у нас.

И мысль от затылка до брови

Ему бороздила башку:

Стрелок должен быть наготове,

Стрелок должен быть начеку!

Он в деле хитёр был и ловок:

Под нос недовольно бурча,

За пару драгунских винтовок

Канистру давал первача,

Мол, эх, прогадал, ты поди-ка! –

Он с виду был строг и суров,

А сам хохотать был до крика,

До клёкота в горле готов,

Аж сердце в груди колотилось

От тёплых застольных бесед,

Мол, вот оно, чудо, случилось!

Ещё один есть раритет!

Немало их там в общей массе

В коллекции было его –

«Беретта», и «Магнум», и «Шмайссер»,

И много другого чего.

«Смит-вессоны», кольты, наганы –

Он прямо над ними дрожал.

А я и скрывать-то не стану:

Он их нелегально держал.

Он всё понимал: «Да, рискую!»,

Зато был всегда начеку,

Под курткой отнюдь не пустую

Носил кобуру на боку.

И вот он с нами. Мы не то чтоб в дураках,

Но где-то рядом. Все пути у нас впотьмах,

Ещё не стала ночь глухая ясным полднем,

Но мы возьмём свои вершины. Друг, налей!

Чем выше в гору ты поднялся, тем светлей!

Да, банда крупная у них, но первый пойман.

Четырнадцатая глава

Ну, если точным быть, то первый в коме

Всё так же под охраною лежал.

Однажды он и вовсе чуть не помер,

На миг очнувшись. Ужас, как кинжал,

Его насквозь пронзил, как штырь железный,

А, значит, всё теперь предрешено –

Он так решил. И было бесполезно

Работать с ним. Бревно и есть бревно.

(Читатель, я надеюсь, ты запомнил

Ту самую погоню со стрельбой,

На том шоссе под Химками, и понял,

О чём сейчас я речь веду с тобой).

Ну, дальше нам известна эта тема:

Он будет щурить из-под одеял

Сквозь щёлочку свой глаз: да я вообще, мол,

Рассудок от наркоза потерял!

А вот курьер, которого красиво

Негаданно-нежданно взял стажёр,

Нам сохранял настрой и перспективу

Скорей уже закончить этот вздор,

Что завелось у нас в районе чудо –

И все мы смотрим вечный сериал,

Что долбаные эти Робин Гуды

Неуловимы, чёрт бы их побрал!

Я, помню, настежь варежку раззявил:

«Дракон, как говорится, полон сил.

Наш брат его пока не обезглавил,

Но лапу ему крепко прищемил!»

Ну что, процесс пошёл, клубок заплёлся,

Курьер сперва молчал, как партизан,

Но всё-таки частично раскололся.

Ему давали водку и нарзан –

Отличные напитки против стресса,

Чтоб не был заторможен ты и вял –

Как раз вот для участника процесса,

Кто только что под пулями стоял.

Мол, хочешь пей, а нет, так и не надо,

А если хочешь вкусно закусить,

Мы этот бонус очень даже рады

Тебе по ходу дела предложить!

Курьер сперва не очень был контактен.

Не то чтобы его клонило в сон,

Нет, он, имея волю и характер,

Стрельбой стажёра был ошеломлён.

И он петлял, как заяц среди ёлок,

Мол, жизнь моя, иль ты приснилась мне!

И мудрый Клещ, народный наш психолог,

За Русь святую пил с ним наравне.

Пусть кто-то скажет мне: «Так не бывает!

Менты обычно с урками не пьют».

Ещё как пьют! Не просто выпивают,

А до конца до самого идут.

Курьер, храбрясь за рюмкой через силу,

Про золотую рощу пел с Клещом,

Что, мол, она своё отговорила

И не жалеет больше ни о чём.

Он ненароком этак, между прочим,

Всех скупщиков назвал наперечёт.

Он был Клещом настолько заморочен,

Что сам уже не знал, чего несёт.

Здесь ни при чём физическая сила,

Её никто к нему не применял,

Мозгов элементарно не хватило

Курьеру, что от выпивки устал.

Вот так, друзья. И дело тут не в пьянке.

Какая б ни светила им звезда,

Но фигурант, который в несознанке,

Перед Клещом расколется всегда!

Он раскатал курьера подчистую,

Он в нём нашёл ту самую струну –

Волшебную, звенящую, тугую,

Что не даёт душе идти ко дну.

Вот в чём он всех вокруг подозревает,

Советский человек, когда поддаст?

В том, что его никто не уважает,

Что он для всех помеха и балласт –

В весёлом задушевном разговоре,

Который собутыльники ведут

Про жизнь и смерть, про баб, про сине море,

И слова ему вставить не дают.

На дряхлого смурного старикана

Он сразу же становится похож:

«Ну да, слабею с пятого стакана,

И что теперь, твори со мной, что хошь?»

Ему ввиду возможных безобразий

Ответ такой