Casual - Оксана Робски

— Но, знаете, проблем очень много. — Ямногозначительно развела руками.

— Например, УБЭП черную кассу конфисковывает, —вторил мне молодой.

— А может, договоримся? — С моего лица не сходилаулыбка.

— Как же мы договоримся? — с деланным недоумениемвопросил молодой.

Разговор в таком тоне мы вели часа полтора.

— А знаете, вы — очаровательная барышня, —говорили убэповцы, — и совсем не похожи на акулу бизнеса.

— Вы тоже очень приятные молодые люди, — ответилая, — и совсем не похожи на милиционеров.

Наконец часа через два мы стали говорить конкретно.

— У меня в кассе есть три тысячи долларов США, —сказала я.

Они рассмеялись.

— Двадцать. И это меньше, чем вы заплатите, если мыизымем документы и приостановим вашу деятельность. Эдак на месячишко.

— Пять! — предложила я.

— Пять — это только за то, что мы здесь. А за документына вашем столе, милая красавица?

В итоге мы договорились на десяти.

Я должна была с деньгами сесть к ним в машину, и они менявыпустят через пару километров.

Меня провожали тревожные взгляды моих сотрудников.

В машине мы обменялись телефонами, и меня заверили в том,что ближайший год я могу быть спокойна.

Первый человек, которого я увидела, вернувшись, был нашучастковый.

— Я же предлагал вам дружить, — произнес он безвсяких предисловий, — а вы что? А так бы предупредил…

Я дошла до кабинета, и несколько моих сотрудников сразуокружили меня. Взглядом я нашла Сергея.

— Встреться завтра с участковым. Дай ему долларовдвести в честь Нового года.

От меня ждали объяснений.

— Все нормально! — весело сказала я. — Этоплановая проверка. Привыкайте.

Я закрылась в своем кабинете.

Отряхнула со свитера нитки, прилипшие ко мне на полу. Или насамом деле их не было?

Я села за бухгалтерские отчеты. В канцелярскую книгу,лежащую рядом, надо было внести еще один пункт.

Я заехала в «World Class» в Жуковке без предварительногозвонка и, естественно, на маникюр не попала. Все мои просьбы подвинуть клиентови хотя бы накрасить мне ногти оказались несостоятельны.

Я объехала еще пару салонов, и наконец-то повезло: клиенткане пришла, и в образовавшееся окно записали меня.

Я собиралась на день рождения к Лене.

Пожилая маникюрша Оля была известна всей Москве. Такоеколичество сплетен, какое ей приходилось выслушивать за день, не вместило бы всебя ни одно желтое издание. Оля переработала во всех модных салонах, была на«ты» со всей светской Москвой, а во времена работы в «Wella» ее клиенткой быладаже Наина Ельцина, которая, как ни странно, предпочитала потолкаться сдевочками в салоне, а не вызывала мастеров к себе. Ей же Оля была обязана своимпереездом из комнаты в коммуналке в однокомнатную квартиру на Соколе.

Она лениво спросила меня, как дела, виртуозно полируя мненогти.

Я могла рассказать ей все что угодно. И больше бы об этомникто не узнал.

Я неопределенно повела плечами.

— Ты где ногти-то делала? — спросила она чуть-чутьревниво. — Смотри, форму на мизинце испортили!

От подобных замечаний сердце у меня не замирало.

— В Москве где-то… не помню, — небрежно ответилая, чтобы не вдаваться в подробности о том, что маникюр не делала уже неделитри. И не испортить себе репутацию.

Оля снисходительно кивнула.

Мне помыли голову, и докрашивать ногти пришлось впарикмахерском кресле под монотонное урчание фена. Причесали неплохо, хотя и нетак, как я хотела.

Через час я входила с цветами в ресторан «Бисквит».

У Лены был девичник.

Девичник — это когда собираются одни только девушки,выпивают и едут туда, где предположительно могут быть мужчины.

Я поздравила именинницу, которая уже была навеселе, и селарядом с Вероникой.

Вероника жаловалась на то, что ее шестнадцатилетняя дочь неумеет готовить яйца под майонезом.

— Она недостаточно подержала их под холодной водой,поэтому осталась какая-то пленка; и разрезала не вдоль, а поперек, поэтому подвесом майонеза они на тарелке перевернулись. А когда они перевернулись, сталивидны желтые пятна, потому что они у нее подгорели. Я сама виновата, —сокрушалась Вероника, — хоть и ругаю ее. Но где же ей готовить? Всегда итак все готово. Может, на курсы какие отправить?

— Курсы итальянской кухни, — подсказала Олеся.

Она была снохой президента одной из наших бывших республик.Когда он вышел на второй срок, Олеся сообщила всем своим знакомым: «Я сновапринцесса. Поздравьте меня». Причем Олесиному мужу президент запретилпоявляться на Родине, чтобы не дискредитировать себя в глазах избирателей. Затоего старший сын, которого Олеся терпеть не могла из-за высокомерия его жены,был отцу правой рукой во всех делах. Как в сказках.

— Ты многого от нее хочешь, — произнесланезнакомая мне темноволосая девушка с золотым сердцем от Bvlgari на кожаномшнурке. — Она у тебя сколько языков учит?

— Три, — не сразу ответила Вероника, словноподсчитывала в уме.

— А еще что? Какую-нибудь музыку? — требовательноспрашивала незнакомка.

— Да, — с гордостью подтвердила моя подруга,нанизывая на вилку рулетик из кальмара, — музыкальную школу закончила, пофортепьяно. И еще школу по истории искусства при Пушкинском музее.

— А сейчас что?

— В МГИМО готовится и одиннадцатый класс заканчивает.

— А в МГИМО какой конкурс?

Ответила Вероникина соседка слева. Я видела ее толькооднажды, на каком-то Ленином празднике.

— Человек двадцать на место. Не меньше! Два официантаобходили стол, раскладывая по тарелкам аппетитные гребешки.

— Ну так когда ей яйца-то варить? — со смехомспросила Лена.

Олеся проникновенно рассказывала:

— Есть прекрасные курсы — пятидневные. Небольшаягруппа, человек семь. В понедельник вылетаете в Рим. Хорошая гостиница, икаждый день занятия плюс экскурсии. А повар настоящий, из ресторана смишленовскими звездами. Я сама хотела поехать. И шопинг заодно.

Она взяла в руки бокал.

— Ну что, за именинницу? Пошли тебе бог богатого мужа!

Мы дружно чокнулись.

— И что? — продолжала о своем Вероника — Она будетготовить отличное карпаччо или там папардели, а яичницу поджарить не сможет?