Азенкур - Бернард Корнуэлл

Генрих, постукивая по столу рукой в латной перчатке, задержал взгляд на Хуке и Мелисанде. Лучник осмелился поднять глаза и, заметив беспокойство на узком лице короля, удивился: он всегда думал, что монархи не снисходят до тревог и не знают сомнений в собственной правоте, однако нынешний король Англии явно мучился необходимостью постичь Божью волю.

— Значит, эти двое, — Генрих кивнул на Ника и Мелисанду, — говорят правду?

— Готов поклясться, государь, — горячо подтвердил отец Ральф.

Король бесстрастно оглядел Мелисанду и перевел холодный взгляд на Хука.

— Почему выжил лишь ты один? — спросил он неожиданно жестко.

— Я молился, государь, — робко ответил лучник.

— Единственный из всех? — резко бросил король.

— Нет, государь.

— И Господь снизошел только до тебя?

— Я молился святому Криспиниану, государь. — Хук помедлил и решительно добавил: — Он со мной говорил.

Вновь повисла тишина. Где-то каркнул ворон, от Тауэрской башни по-прежнему доносился лязг мечей. Король, помолчав, протянул руку в латной перчатке и поддел Хуков подбородок, чтобы заглянуть лучнику в глаза.

— Он с тобой говорил?

Хук замялся, сердце колотилось где-то в горле. И все же он решил не скрывать правду, какой бы странной она ни казалась.

— Со мной говорил святой Криспиниан, государь. Его голос отдавался у меня в голове.

Отец Ральф раскрыл было рот, однако жест королевской руки в латной перчатке заставил его замолчать. Генрих, король Англии, смотрел в глаза Хуку, и у того от страха похолодела спина.

— Здесь слишком жарко, — вдруг произнес король. — Продолжим во дворе.

На мгновение Нику показалось, что Генрих обращается к отцу Ральфу, однако королю нужен был он, Николас Хук, и лучник вслед за своим королем вышел во двор, залитый послеполуденным солнцем. Королевские латы едва слышно терлись о промасленную кожу поддоспешника. Стражи шагнули было к королю, но тот жестом велел им остаться на месте.

— Как Криспиниан с тобой говорил? — спросил Генрих.

Хуку пришлось рассказать про обоих святых: как они явились, как с ним разговаривали, как Криспиниан оказался дружелюбнее… Рассказывать было неловко, однако Генрих отнесся ко всему серьезно. Остановившись, он поднял лицо — Ник был выше его на полголовы, — пытливо взглянул в глаза лучнику и, по-видимому, остался более чем доволен.

— Тебя благословили свыше. Если б со мной говорили святые!.. — задумчиво произнес Генрих и уверенно заключил: — Тебя оставили в живых ради какой-то цели.

— Я всего лишь охотник, государь, — смятенно признался Хук. Он чуть не добавил, что он еще и преступник, однако из осторожности смолчал.

— Ты лучник, — веско произнес король, — и святые говорили с тобой в нашей земле, во Франции. Ты орудие Божие. — Хук от растерянности не нашелся с ответом. — Господь даровал мне трон Англии и Франции, — резко продолжал король, — и если на то будет Его воля, французский престол вновь станет нашим. Коль мы решим за него сражаться, мне понадобятся люди, к которым благоволят французские святые. Ты хороший лучник?

— Наверное, государь, — осторожно признал Хук.

— Венабелз! — крикнул король, и винтенар, припадая на раненую ногу, перебежал через двор и упал на колени. — Как он стреляет?

Венабелз ухмыльнулся во весь рот:

— Лучше всех, кого я видел, государь! Лучше того, кто всадил вам стрелу в щеку!

Король от такой дерзости только улыбнулся — винтенара он явно любил — и пальцем в латной перчатке коснулся шрама у носа.

— Окажись выстрел посильнее, был бы у тебя сейчас другой король, Венабелз.

— Значит, в тот день Бог явил нам милость, государь, да будет Он благословен!

— Аминь, — заключил Генрих, с мимолетной улыбкой оборачиваясь к Хуку. — Стрела отскочила от шлема, поэтому ударила не сильно, хотя рана и вышла глубокой.

— А все потому, что забрало не опускаете, государь, — попенял королю Венабелз.

— Воины должны видеть лицо своего принца, — твердо произнес Генрих и вновь посмотрел на Хука: — Мы найдем тебе господина.

— Я объявлен вне закона, мой господин, — выпалил Хук, не в силах дольше скрывать правду. — То есть простите, мой государь.

— Вне закона? — бросил король. — За что?

Хук вновь опустился на колени:

— Ударил священника, государь.

Король молчал, и Хук, ожидая расправы, не смел поднять глаз. К его удивлению, Генрих вдруг усмехнулся:

— Уж если святой Криспиниан простил тебе эту немыслимую вину, то кто я такой, чтобы тебя казнить? А в здешней державе, — голос короля сделался жестче, — любой будет тем, кем я скажу. Стало быть, ты лучник, и мы найдем тебе господина.

Генрих, не проронив больше ни слова, зашагал к своим латникам, и Хук облегченно вздохнул.

Винтенар Венабелз, поднимаясь с колен, поморщился от боли.

— Решил с тобой поболтать, да?

— Да.

— Это он любит. Не то что отец. Тот, поди, и не улыбался никогда. А наш Хэл не важничает, всегда перекинется словечком с такими, как ты да я, — добродушно поведал Венабелз. — Что, найдет тебе нового господина?

— Сказал, что так.

— Ну, будем надеяться, не сэра Джона.

— А что за сэр Джон?

— Бешеный. Бешеный и дурной. Прибьет и не заметит, — усмехнулся винтенар и кивнул на пристройку у куртины. — Гляди, тебя ищет отец Ральф.

Священник, стоя на пороге, делал знаки подойти, и Хук отправился досказывать свою повесть.

* * *

— Господи ты боже мой, хромой ты придурок! Отводи! Отводи удар! Что ты шлепаешь мечом, как мятым дрыном, ставь жестко! И сразу нападай! — кричал на Хука сэр Джон Корнуолл.

Следующим движением меч командующего уже целил лучнику в бок, но на этот раз Хук успел отбить удар, ринуться вперед — и нарваться на кулак сэра Джона в кольчужной рукавице.

— Ближе, ближе, — подстегивал его сэр Джон, — наступай, тесни, опрокинь, убей!

Однако Хуку оставалось лишь отступить и подставить меч под клинок сэра Джона, уже готовый обрушиться сверху.

— Да что с тобой, черт подери! — бушевал командующий. — Вся сила ушла на французскую шлюху? На этот тощий набор вшивых французских хрящей? Годдингтон! — рявкнул он своему сентенару. — А ну раздвинь ее костлявые ноги, там хоть есть чем попользоваться?

Ярость захлестнула Хука до алого тумана в глазах, и он, не помня себя, кинулся с мечом на сэра Джона. Тот неуловимо скользнул в сторону, и в следующий миг его клинок, плашмя шлепнув Хука по темени, плавно взлетел, отбивая следующий удар. Даже в полном доспехе сэр Джон двигался легко и непринужденно, как танцор. Он сделал выпад, и на этот раз Хук, как было велено, отвел клинком меч и навалился на противника всем телом, стараясь сбить его с ног, бросить наземь и растереть в кровавое месиво, но вместо этого в затылок ему ударилось что-то твердое, зрение померкло, мир вокруг поплыл, и второй удар тяжелого навершия на рукояти меча сэра Джона бросил его лицом на клочья травы, торчащие в тронутой морозом земле.