Стихийная работа - Сол Энденцо

В итоге бывшая принцесса живет у нас, помогает медведице по хозяйству, а я периодически нахожу в компоте кольца из собственной сокровищницы и возвращаю их на место.

Вообще, Милена очень долго мне на глаза не попадалась, едва ли не несколько лет, потом постепенно осмелела, а после недавнего моего воскрешения, просидев почти сутки над безжизненным телом, повисла на шее, намочила всю рубашку слезами радости и прятаться почти перестала. Оберег вот подарила.

И зачем он мог Кинту понадобиться?

Блеск и плеск, моя прелесть…

Смеагорл.

Корэн рассчитывал на нудное однообразное путешествие, и я, честно говоря, тоже, но еще ни один мой день не проходил нудно. Так уж получалось. И, поднявшись на очередной холм, мы замерли в изумлении, глядя на раскинувшийся впереди лагерь огромной армии -сроду бы не подумал – айранов! Я к ним, значит, за книжкой, а они тут воюют. С кем, интересно? Надо бы разведать ситуацию получше.

Первый этап разведки – осторожный опрос местного населения – блестяще провел Корэн, принеся с поля сшибленную взглядом птичку. Когда она очнулась и обрела дар речи, нам сначала пришлось выслушать, что она думает о нашем прошлом и будущем, извиниться и только потом спрашивать, что творится за холмом. А потом слушать птичкино мнение о прошлом и будущем айранов. Практических сведений этот монолог не содержал, кроме того, что появилось все это сегодня около семи утра, и мы перешли ко второй части – сходить посмотреть самим. Точнее, слетать.

Я вспомнил давным-давно неиспользуемое заклинание, сосредоточился

- Ну, как? – чирикнул я, глядя снизу вверх на огорошенного Корэна. – Впечатляет?

- Ты и это можешь?

- Я все могу! – самоуверенно чивикнул я и подпрыгнул раза три для убедительности.

Магия превращений, подчиненная Глубинной Твари, не была чем-то особо сложным, но использовалась редко из-за вероятности не превратиться обратно.

- Всемогущий воробей – это что-то, - прокомментировал Корэн. – Советую вываляться в пыли.

- Зачем?

- Потому что ты белый и очень заметный.

Я покрутил головой – действительно, белый. «И глаза, небось, красные!» - подумал я, но у Корэна уточнять не стал.

- Ничего, сойдет! – махнул я крылом. Что-то не хотелось мне в пыли валяться. – Скоро вернусь!

Я подпрыгнул еще пару раз, отдавая должное суетливой воробьиной сущности, и полетел к лагерю айранов.

А с чего я собственно решил, что это айраны? Глаз издалека не видно, волосы под шлемами, фигуры вполне человеческие?

Я сделал вид, что ищу крошки, зернышки или еще что-нибудь не менее воробьиное и попрыгал по лагерю, перепархивая от палатки к палатке, заглядывая во все щели и слушая обрывки разговоров.

- Выступаем завтра?

- Вроде как. А разница? Делов-то – попугать весь этот свободный сброд.

- А вдруг они сопротивляться будут?

- Кто? Свободные? Да что ты! Какое сопротивление? Закон у них: «Делай, что хочешь». Думаешь, кому-то охота воевать? Они лучше потеснятся.

- Придется. Их же на пять гектаров местности – полторы крысы, - ухмыльнулся парень, полировавший саблю. Теперь я уже не сомневался в их происхождении: золотые волосы и красные горящие глаза могли достаться только от айранов. Откуда только они достали целую армию айранов-мужчин, считавшихся несуществующими? Цель также не оставляла сомнений: с утра пораньше один из передовых отрядов для разминки взял поселок. Правда, «взял» - громко сказано. Местные жители предусмотрительно исчезли заранее, и сражаться пришлось только со старым волкодавом Герой, которого в итоге обманом заперли в сарае.

Я уже почти собрался вернуться к Корэну на холм, когда один из «несуществующих» решил поупражняться в меткости и запустил в меня камнем. Он оказался мазилой, о чем я ему тут же сообщил. С возмущенным сопением он потянулся было за вторым снарядом, но маленький безобидный воробейчик превратился в разъяренного птеродактиля и спикировал, норовя оттяпать обидчику что-нибудь жизненно важное. Тот мгновенно исчез со сцены, и следующие полчаса почти весь лагерь гонялся за ящером с саблями и топорами. А еще через несколько минут на волю вырвался доблестный волкодав Гера, перекусал множество оккупантов и исчез в степи. Лагерь айранов постепенно успокаивался.

- Дело плохо, - сообщил я Корэну, появляясь на нашем наблюдательном холме, и пересказал все услышанное в лагере. – Нам нужна армия, иначе Свободные Земли станут айранской колонией. Хотя я ума не приложу, зачем айранам это понадобилось.

- Значит, станут, - пожал плечами он. – Какая со Свободных Земель армия? И даже если бы её реально было собрать – не за одну же ночь. И из кого – из лесных охотников, птичек и ежей? У нас населения-то – по пальцам пересчитать.

- Ну, чтобы по пальцам – это монстром надо быть, сторуким – как минимум. Кстати, есть мысль…

- Что, руки отращивать?

- Да прям! Попросить, кто посильнее: Василиска, Горгону, Туманного Аргамака.

- Вэйл, не смеши мои ботинки – стоять щекотно. Пока ты с ними договоришься, пока каждому объяснишь, со Свободными Землями можно будет попрощаться, - с досадой махнул рукой Корэн.

- И что ты предлагаешь?

- Ты же у нас Бесконтрольная…

- Альтруизмом не страдаю.

- Никто не страдает. Ни ты, ни Василиск, ни Аргамак, никто из способных помочь.

- Угу. Это называется - давить на жалость.

- Это называется – обращаться к здравому смыслу.

- Ничего здравого. Ты хоть знаешь, что со мной будет? И с тобой, кстати, тоже.

- Да что бы ни было. Тебе же самому жить негде будет без своего Аджалейн.

- Мое дело предупредить… Наслаждайтесь зрелищем!

Я вскинул руки, и черный огонь послушно отозвался, взметнулся от земли возле моих ног, обдав волной холода, и расширяющейся дугой пошел вниз с холма. Корэн, оказавшийся к нему слишком близко, восхищенно выдохнул облако пара и шагнул бы в огонь, не поймай я его за воротник и не заставь смотреть в другую сторону. Слишком притягательна оказалась Корэнова сила для моей стихийной сущности. Одна моя часть крепко держала его за воротник, а вторая воспринимала как добычу, едва удерживаясь, чтобы по той же руке не пошла Корэнова энергия, тепло и жизнь.

Стихийная часть Черного Огня была вечно голодна, и айранский лагерь стал для нее невиданным пиршеством. Никогда раньше на моей памяти огню не перепадало столько живой добычи, не баловал я себя чужой энергией. Максимум, если только в Бездну кто нечаянно свалится, или на алтарь кого-нибудь занесет, специально ли, случайно – не важно. А тут – целая армия. Огонь пировал, и чем больше доставалось мне энергии, тем слабее я себя контролировал. Последнее воспоминание относилось к тому, чтобы убрать друга (имен я уже не воспринимал) подальше от того, чем я был на самом деле.