Наука о мозге и миф о своем Я. Тоннель Эго - Томас Метцингер

Весна 1977 года. Мне девятнадцать лет. Я лежу в постели, на спине, полностью расслаблен, но еще не сплю. Дверь полуоткрыта. Сквозь щель проникает свет. Я слышу из коридора голоса родных и поп-музыку из спальни сестры. Внезапно я чувствую, что кровать принимает вертикальное положение, изголовье поднимается к потолку. Я как будто покидаю свое физическое тело, также медленно принимая вертикальное положение. Я по-прежнему слышу голоса, шуршание чьей-то зубной щетки и музыку, но перед глазами все немного смутно. Изумление во мне смешивается с нарастающей паникой, что в конце концов приводит к подобию обморока, и я снова оказываюсь в кровати, замкнутый в физическом теле.

Этот короткий эпизод поражал своей отчетливостью, яркостью и осознанностью, а также тем, что с моей субъективной точки зрения представлялся несомненно реальным. Шесть лет спустя я познакомился с понятием опыта выхода из тела (ОВТ), после чего в таких случаях мог хотя бы отчасти контролировать происходящее и по возможности делать проверяемые наблюдения. Как я кратко упомянул во введении, ОВТ – широко известный класс состояний, при которых возникает весьма реалистичная иллюзия выхода из физического тела и движения вне его, как правило в форме эфирного двойника. ОВТ обычно возникает спонтанно: во время засыпания, хирургической операции или после серьезной травмы. Классическим признаком этого феномена является визуальная репрезентация физического тела с невозможной внешней точки зрения (например, как тело, лежащее внизу на кровати) и наличие второй репрезентации своего тела, обычно как парящего вверху.

Рис. 5. Кинематика образа феноменального тела во время опыта выхода из тела (ОВТ). Классический паттерн движения согласно книге С. Малдуна и Г. Каррингтона «Проекция астрального тела» (Лондон, Райдер и Ко, 1929).

Примерно в то же время, в восьмидесятых годах, я пережил не менее волнующий опыт в интеллектуальной области. Я писал диссертацию по философии в университете Иоганна Вольфганга Гёте во Франкфурте-на-Майне. В ней обсуждалась так называемая «проблема сознания-тела», поднятая в книге Гилберта Райла «Понятие сознания» в 1949 году. В эти годы философы от Уллина Т. Плейса до Джегвона Кима предложили девять теоретических решений этой вековой загадки и добились большого прогресса. Я воспитывался на более традиционном философском факультете – там преобладала политическая философия Франкфуртской школы. Никто у нас, казалось, понятия не имел об огромном прогрессе, достигнутом в аналитической философии сознания. Я, к своему великому удивлению, узнал, что в серьезных, убедительных работах на переднем крае науки материализм давно стал ортодоксальной теорией. О существовании души почти никто не говорил. Дуалистов осталось очень мало – за исключением философов на Европейском континенте. Меня сильно отрезвило понимание того, что за сорок лет после Второй мировой войны, когда почти вся еврейская интеллигенция Германии и другие интеллектуалы погибли или оказались в изгнании, прервались многие традиции и связи между учеником и учителем, так что немецкая философия в немалой степени выпала из общего контекста дискуссий. Мало кто в Германии читал работы, опубликованные на английском. Некоторые философские дискуссии, которые я слышал в Германии, вдруг стали казаться плохо осведомленными, провинциальными и лишенными знания о том, на какой стадии развития находится великий проект постижения человечеством общей теории сознания. Читая самостоятельно, я постепенно убеждался, что действительно не существует эмпирических свидетельств о сознательном опыте вне мозга, и что общая тенденция передовых открытий в философии сознания явственно указывает в обратную сторону. Между тем я сам неоднократно испытывал выход из тела – живо и отчетливо. Как тут быть?

Ответ был один: надо превратить эти эпизоды в контролируемое и воспроизводимое состояние сознания, чтобы экспериментальным путем установить, возможно ли получить надежные наблюдения ОВТ. Я прочел об ОВТ все, что сумел найти, я опробовал различные психологические техники, чтобы намеренно вызывать такие переживания. Не щадя себя ради эксперимента, я ничего не пил начиная с полудня, всматривался в стакан воды на кухне с твердым намерением вернуться за ним в состоянии пребывания вне тела и ложился в постель, мучась от жажды, с ложкой соли за щекой. (Можете повторить это в домашних условиях.) В научной литературе писали, что ОВТ связан с применением кетаминов (средства для наркоза). Потому, когда мне пришлось в 1985 году перенести небольшую операцию, я уговорил анестезиолога заменить лекарство, чтобы пережить пробуждение от кетаминового наркоза в медицинской контролируемой среде. (Не пытайтесь повторить это дома!) Ни один из этих опытов не удался, и я давно отказался от попыток. Мне так и не удалось выйти за пределы чистой феноменологии от первого лица – то есть сделать хоть одно верифицируемое наблюдение в состоянии ОВТ, которое хоть как-то указывало бы на независимость сознания от мозга.

Во время моих более ранних исследований я пытался распутать различные слои осознаваемой/сознательной я-модели – то есть эго. Я твердо убежден, что теоретически важнее всего, в первую очередь, выделить простейшую форму самосознания. В чем состоит фундаментальное, первичное чувство Я? Можно ли, удалив мышление, чувства и автобиографическую память, все еще сохранить эго? Можно ли остаться в Сейчас, лишившись воли и телесной деятельности, и сохранить при этом феноменальное чувство Я? Философы прошлого совершали ошибку, рассуждая почти исключительно о феноменах высшего порядка, таких как употребление местоимения первого лица – «я», или о когнитивно и понятийно доступных формах интерсубъективности. Я бы сказал, что важнее обратить наше внимание на каузально необходимые детали на низших уровнях описания – на то, что я называю «минимальная феноменальная самость»11, необходимо найти основу самости и при этом искать ее совместными усилиями представителей разных дисциплин. Как вы увидите, ОВТ для этого – идеальная точка входа.

Не так давно ОВТ представляли собой в некотором роде табу для серьезных исследователей – как сознание в начале восьмидесятых годов двадцатого века: для молодых ученых заняться им означало испортить себе карьеру. Теперь же, после десятилетий пренебрежения, ОВТ становится одной из самых «горячих» тем в исследовании телесного компонента осознаваемого Я. Олаф Бланк, с которым мы познакомились во введении, как и я, изучает опыт выхода из тела для того, чтобы понять, чем же является телесно зафиксированная самость в действительности.

С философской точки зрения ОВТ представляет интерес по нескольким причинам. Феноменология ОВТ неизбежно ведет к дуализму и к идее невидимого, невесомого, но имеющего пространственную протяженность второго тела. На мой взгляд, это, возможно, и есть предок «души» (нем. Seele) в народной феноменологии, а также философская протоконцепция «разума» (нем. Geist)12. Душа – это феноменальная я-модель в ОВТ. Традиционное понятие о бессмертной душе, существующей независимо от физического тела, возможно, имеет современный нейрофеноменологический коррелят. По происхождению «душа», вероятно, не метафизическое, а всего лишь феноменологическое понятие: содержание феноменального эго, активирующегося человеческим мозгом при опыте выхода из тела.