Бетанкур - Дмитрий Кузнецов

Вот тогда Росси, хотя и был на восемнадцать лет моложе Бетанкура, сблизился с испанцем, в это время вместе с де Волланом занимавшимся спасением Твери от наводнений. Дело в том, что город стоял на пересечении нескольких рек и раз в несколько лет талые воды обязательно затапливали его. По проекту принца Ольденбургского предполагалась реконструкция всей центральной части города: расширение улиц, снесение ветхих и старых зданий, закладка скверов, устройство фонтанов… Требовалось раз и навсегда защитить город от наводнений.

Бетанкур и де Воллан обследовали окрестности Твери, произвели необходимые нивелировки и представили проекты, гарантировавшие незатопляемость города в том месте, где Волга сливалась с реками Тверца и Тьмака. По предложению Бетанкура решили перенести устье Тьмаки за город, а дамбы построить так, чтобы они служили одновременно и городскими бульварами, как это часто делалось в Голландии или Северной Германии. Перенос устья Тьмаки позволил бы регулировать уровень местных вод и держать ситуацию под контролем.

Живя в Твери, Бетанкур почти каждый день встречался с Карло Росси. Оба были одаренными, творческими личностями и понимали, что такая удача выпадает в жизни не часто: им представилась возможность построить не один дворец, а целый город. Спланировать и выстроить его так, как они хотели. И пусть он пока не столица, но кто знает, что будет через десять—пятнадцать лет? Сегодня Тверь стремится стать третьим городом Российской империи, обойти Киев и Нижний Новгород, а завтра сможет легко оказаться и на первом месте.

Долгими осенними вечерами Росси засиживался в кабинете Августина Августовича за обсуждением грандиозных проектов преобразования Твери. Иногда к разговору присоединялся художник Орест Кипренский, живший в то время в Твери и бывший в близких отношениях с Росси. Живописец, который никогда не расставался с рисовальными принадлежностями, устраивался где-нибудь в укромном уголке и, участвуя в беседе, набрасывал портреты присутствующих. Сходство рисунка с оригиналом поражало окружающих. Тогда Бетанкур ещё не знал, что художник в это время писал портрет Екатерины Павловны, в которую был безответно влюблен и которой в процессе многочасового позирования пересказывал беседы Бетанкура и Росси. Но это были не сплетни, а детали грандиозных планов по преобразованию города. Всё это очень льстило великой княгине, видевшей себя уже в роли Петра I. Недаром уже к концу 1809 года Тверь в обеих столицах в шутку стали называть «малым Версалем».

Когда в Тверь пожаловал император, Екатерина Павловна первая поделилась с ним планами преобразования города и получила от брата одобрение на продолжение работ. В тот момент княгиня ещё не думала, что в министре финансов встретит серьёзного противника. Однако сестра Александра I не стала вступать с ним в конфронтацию: у неё появились другие заботы.

В сентябре 1809 года по Фридрихсгамскому мирному договору к России была присоединена Финляндия, а до этого события, весной, в Стокгольме шведские военные свергли короля Густава IV Адольфа. Одна из придворных партий, тяготевшая к России, тайно направила в Петербург делегацию, чтобы прозондировать почву для выдвижения на шведский престол Георга Фридриха Ольденбургского, имевшего для того все формальные основания. Он был родственником шведского короля Адольфа-Фридриха (дяди Екатерины II) и внуком его младшего брата. Прибывшая из Стокгольма депутация поставила условие: в случае воцарения Георга Ольденбургского Россия обязуется вернуть Швеции Финляндию.

Осенью 1809 года вопрос этот очень тщательно обсуждался при русском дворе. Однако коронация принца Ольденбургского на шведский престол всё же не состоялась — его занял Жан-Батист-Жюль Бернадот, маршал Наполеона. Его 21 августа 1810 года риксдаг изберет кронпринцем Швеции, а затем, в 1818 году, он официально вступит на престол под именем шведского короля Карла XIV Юхана.

Но дождливой осенью 1809 года Екатерина Павловна ещё ничего этого не знала, тайно надеясь, что маятник везения качнется в её сторону.

В Твери генерал-лейтенант Бетанкур (этот чин ему был пожалован 30 августа 1809 года) жил на Воздвиженской улице, напротив церкви Пресвятой Богородицы, в деревянном одноэтажном доме серо-зеленого цвета, без колонн и мезонина. Дом состоял из девяти комнат, четыре из них выходили в сад с беседкой, за ней был двор с конюшней и сараем. Неуютная, огромная зала в четыре окна смотрела на улицу. Вид она имела мрачный, его усугубляли огромные стенные зеркала в чёрных рамах и множество ненужных стульев, обтянутых потускневшим от старости шёлком. Голландский изразцовый камин больше походил на комнатную печь с широким открытым дымоходом, чем на изящное произведение искусства. К зале примыкала столовая, меньше и темнее, чем гостиная, с двумя боковыми окнами, выходящими в узкий черный проезд с улицы во двор.

В двух других комнатах Бетанкур устроил рабочий кабинет и библиотеку. В низких тяжелых дубовых шкафах стояли книги на французском, испанском и английском языках. Были среди них несколько и на латыни. Заграничные издания по большей части в хороших переплётах, с кожаными корешками и углами, но встречались и непереплетенные — это были не книги, а справочники.

Бетанкур вставал ежедневно в пять часов утра, мылся казанским яичным мылом и чистил зубы специальным голландским табаком. После завтрака, обязательно состоявшего из крепко заваренного кофе и бутербродов с черной астраханской икрой, приступал к работе. Второй завтрак ему подавали в рабочий кабинет; он состоял из икры, ветчины, гусиной печени, зраз с кашей или жаркого по-гусарски. Иногда ко всему этому прилагались сочни с сыром или со сметаной.

По телосложению Бетанкур был хрупким, весьма невысокого роста, однако поесть любил и среди друзей во Франции и Испании слыл гурманом и тонким знатоком различных изысканных вин и напитков.

Обед подавали с двух до трех часов дня в специальном зале, где собирались все генералы Департамента водяных коммуникаций, в тот момент находившиеся в Твери. Часто приходилось обедать и ужинать в обществе принца Ольденбургского, тогда на стол ставили не меньше ста блюд. Если Бетанкур задерживался в Путевом дворце допоздна, это всё равно не меняло его распорядка — вставал он с первыми петухами. Работа для него никогда не была в тягость. В свои пятьдесят с небольшим лет ему хотелось работать как никогда раньше. Россия предоставила ему колоссальные творческие возможности, и он хотел их полностью реализовать.

«Что было бы с Франческо Бартоломео Растрелли, если бы его отец остался в Италии и не приехал в Россию? — рассуждал про себя Бетанкур. — Кто бы заказал ему в Европе построить Зимний дворец в Петербурге, Большой дворец в Петергофе, Смольный собор на Неве? Да никто! Случилось так, что из-за Мануэля Годоя и Марии-Луизы, проклятой инквизиции и Наполеона я должен был покинуть родину. Но там, где есть хоть один испанец, уже начинается Испания. Я должен сделать всё не только для этой страны, но и для самого себя, чтобы состояться как инженер, как педагог, как человек, способный преодолеть любые препятствия и довести главное дело жизни до конца».