Блестящая девочка - Сьюзен Элизабет Филлипс

— Но ты еще не знаешь мужчин, дорогая, — усмехнулась Белинда. — Поверь мне, ты будешь чувствовать себя совершенно иначе, когда наконец выйдешь из этого захолустного монастыря.

— Вряд ли. А можно я возьму сигарету?

— Нет. Мужчины, детка, — это замечательно. Хорошие мужчины, конечно. Властные, сильные. Мужчины, что-то представляющие собой. Когда идешь под руку с таким мужчиной в ресторан, на тебя все смотрят. Ты ловишь обожание во взглядах. Ты понимаешь, что все считают тебя особенной женщиной: ведь ты сумела привлечь к себе такого мужчину.

Флер ощутила неловкость. Это звучало, как если бы… Она потянулась и сорвала пластырь с пальца на ноге.

— Ты вот так себя чувствуешь с Алексеем? И поэтому ты не хочешь с ним разводиться?

Белинда вздохнула, а потом подставила лицо солнцу.

— Деньги, дорогая. Я всегда тебе говорила. Боюсь, я не слишком талантлива и не смогу содержать нас с тобой.

Флер встала. Ей многое хотелось сказать, но она промолчала.

— Пойдем лучше обратно. Пока не слишком жарко, я бы покаталась.

— Эти твои лошади, — Белинда с интересом посмотрела на нее, — монашенкам действительно удалось провести тебя с их помощью?

Флер скорчила гримасу. Несколько лет назад монашенки, воспользовавшись ее любовью к лошадям, обхитрили ее. Они сказали, что если она будет прилично учиться, то днем по субботам ей разрешат кататься на лошади. За три месяца из отстающих она стала второй в классе. Связка розог перекочевала к другой непослушной девочке.

Флер довольно быстро поняла, что молодые люди на пляжах Миконоса ничем не отличаются от мальчишек Шатильон-сюр-Сен.

Она заявила Белинде, что не пойдет на пляж, пока он не опустеет.

Потому что молодые люди раздражают ее и не дают радоваться новой маске для подводного плавания. Ну почему они так по-дурацки себя ведут?

Белинда объяснила ей, что из-за монастырского воспитания она еще совершенно незрелая. Большинство девочек радовалось бы такому вниманию.

Флер пожала плечами: что делать, если ее так воспитывали. Но на ее взгляд, это не она, а молодые люди незрелые.

Белинда посоветовала не обращать на них внимания, потому что они все равно ничего собой не представляют.

Несколько дней они провели в обществе парижской знакомой Белинды, неожиданно появившейся на острове, мадам Филипп Жак Дюверж. Белинда объяснила, что до замужества она была Банни Грубен, знаменитой нью-йоркской моделью начала шестидесятых.

Она работала у Казимир. До сих пор Банни была хороша собой.

Она так пристально рассматривала Флер, что девочка испытывала неловкость под ее изучающим взглядом.

Недели на Миконосе пролетели слишком быстро. Прежде чем Флер это осознала, они уже стояли перед входом в монастырь, обнимаясь и плача. Когда Флер наблюдала, как отъезжает мать, она чувствовала, будто какая-то часть ее самой умерла. За столько лет можно было научиться иначе переносить расставания, но она не научилась. Девочка попыталась взбодриться, напомнив себе, что пошел последний год монастырской жизни, ей предстоит сдать самый важный экзамен, который определит, в какой из французских университетов она сможет поступить. Другое дело, что она не собиралась учиться во Франции. Флер взяла слово с Белинды поговорить с Алексеем насчет учебы в Штатах.

— Он должен быть счастлив отпустить меня, — сказала Флер, — избавиться от меня. Скажи ему, Белинда.

Белинда, казалось, сомневалась в успехе, но Флер была полна оптимизма. Она думала, что отец будет рад, когда их разделит океан. Флер запрещала себе думать о нем, она больше не тешилась детскими фантазиями, что он приедет за ней и заберет домой. Алексей Савагар никогда не станет любящим отцом, с этим надо смириться. Он ненавидит ее, ничего не поделаешь. Поэтому девочка никак не была готова получить письмо от Белинды, которое пришло через несколько недель.

"Детка, боюсь, у меня ничего не получилось. Алексей и слышать не хочет об американском университете, он уже зарегистрировал тебя в частный женский колледж в Швейцарии. По-моему, это еще посерьезнее монахинь.

Мне очень жаль, детка, я знаю, тебе туда не Захочется, но это не самый ужасный вариант. Каникулы там гораздо чаще, и мы станем больше времени проводить вместе.

Пожалуйста, дорогая, не грусти. Когда-нибудь наши планы осуществятся. Вот увидишь.

С любовью, Белинда".

Флер скомкала письмо. Она не обладала терпением Белинды.

Что значит «когда-нибудь»? Ублюдок!

Она убежала в ту же ночь. Это был глупый шаг, потому что через несколько часов ее нашли и она оказалась в полицейском участке в Дижоне.

Алексей Савагар был слишком умным человеком, чтобы надеяться много лет подряд сохранять в секрете существование Флер.

Вместо этого при упоминании ее имени на его лице появлялось задумчивое выражение. Все стали думать, что его дочь украли или даже задержали. Такое случалось в лучших домах. Но большая фотография на четыре колонки на первой полосе «Монд» положила конец всяким догадкам. Увидев замечательно красивую молодую женщину с большим ртом и поразительными глазами, в обществе заговорили о какой-то семейной тайне Савагаров.

Алексей пришел в ярость. Он скомкал газету, бросил ее на постель, где Белинда пила кофе, и пригрозил, что никогда больше не позволит ей видеться с незаконной дочерью. Но было слишком поздно. Посыпались вопросы. Возможно, инцидент скоро забылся бы, но Соланж Савагар выбрала именно это время, чтобы умереть.

В обычных обстоятельствах Алексей испытал бы даже некоторое облегчение от смерти матери. Боли мучили ее почти год, они становились все невыносимее, но она, конечно, умерла не вовремя. Он понимал, что, если его дочь, о которой теперь узнал Париж, не появится на похоронах бабушки, разговорам не будет конца. И приказал Белинде послать за ее ублюдком.

Когда лимузин проезжал сквозь большие железные ворота, обращенные к рю де ля Бьенфезанс, Флер думала только о том, как она одета. Конечно, смешно думать об этом сейчас, когда может измениться вся ее жизнь. Но тем не менее единственное, о чем она беспокоилась, — это об одежде. По крайней мере лучше думать о ней, чем о побеге, а именно убежать отсюда ей сейчас хотелось больше всего.

Она оделась в черное. Во-первых, это были похороны и Флер не собиралась давать кому-то повод заподозрить ее в бесчувственности. Во-вторых, монахини никогда бы не выпустили ее за дверь в одежде другого цвета. Но она не согласилась надеть платье или юбку с блузкой, которые вынула было из шкафа. Она должна показать ему, что вовсе не собирается производить на него впечатление.

Хотя от этой мысли ей было не слишком уютно.

Флер выбрала хорошо сшитые шерстяные брюки, кашемировый свитер с капюшоном и старый твидовый блейзер с черным бархатным воротником. Потом для уверенности прицепила маленькую серебряную брошь в виде подковы. Подруги пытались убедить ее зачесать волосы наверх, но она отказалась. Флер просто убрала их с лица, и хотя заколки не очень подходили к наряду, они показались надежными. Девочка так нервничала, что не могла вспомнить, где лежат заколки получше.