Челюсти пираньи - Владимир Гурвич

Наконец я покинул дом Орехова. Добравшись до особняка Ланиных, я вбежал в свою комнату и, едва раздевшись, повалился на кровать. Мне понадобилось не больше двух минут, чтобы мое сознание покинуло на время мое тело и отправилось путешествовать в неведомые мне дали.

Утром, после завтрака, я рассказал Ланиной о своих ночных приключениях, упустив лишь несколько незначительных подробностей. Еще ни разу я не видел ее такой разгневанной, она была не в состоянии усидеть на месте и металась по комнате, словно разъяренная пантера.

— Подонок, вор, преступник, я сживу его со света! — выкрикивала она. — Немедленно издам приказ об увольнении. Я упрячу этого негодяя в тюрьму, создам комиссию, и мы уличим его в хищениях. А ведь я верила ему больше других, конечно, не считая дяди Паши. Он мне казался самым интеллигентным человеком из всех, кого я знала. Год назад мы с ним летели три часа в самолете, и все это время он мне рассказывал о живописи. Представляете, какой я была дурой, если я была им тогда восхищена! Ну, теперь он у меня попляшет.

Высказав все это, Ланина немного успокоилась и села в кресло напротив меня. Подрагивающими от еще не утихшего возбуждения пальцами, она достала из пачки сигарету и закурила так быстро, что я не успел поднести к ней зажигалку.

— Вы правы, говоря, что он культурный человек, — заметил я, — но и культурные люди тоже подвержены всем порокам простых смертных. Особенно трудно им бывает устоять, когда появляется возможность быстро и легко приобрести капитал. А если учесть его страсть к живописи, то ему было особенно трудно удержаться.

— Что вы имеете в виду? — немного удивленно спросила Ланина.

— Я бы позволил себе дать вам совет: пока не надо предпринимать никаких жестких мер, лучше все оставить на своих местах: и Орехова и даже «жучка».

— Вы с ума сошли, оставить на прежней должности вора, преступника, растратчика. Об этом не может быть и речи!

— Орехов на данный момент единственный наш канал, благодаря которому мы можем хоть что-то узнавать о намерениях наших противников. До сих пор мы вынуждены действовать вслепую. Кто подослал киллера, что послужило непосредственной причиной его появления? Мы не знаем. И пока не накопили информации, пока не собрали силы, нельзя переходить в атаку. Ваш отец совершил именно эту ошибку; когда он понял, что в концерне дела идут неладно, он решил начать наступление, как следует его не подготовив. Потому-то и был убит.

Я знал, что любое критическое упоминание отца вызывало негативную реакцию у его дочери, но в данном случае я сделал это сознательно; я привел сильный аргумент, который не мог не подействовать на Ланину. Я оказался прав, так как увидел, что она задумалась.

— Значит, вы предлагаете оставить Орехова в его должности? — спросила она.

— Да, пусть он по-прежнему выполняет свои обязанности, но под нашим усиленным контролем. Если мы его уберем, то заставим наших врагов резко активизироваться. Они могут нам нанести удар, но мы не готовы его отразить. Мы даже не знаем, с какой стороны он последует.

— Вот вы какой, настоящий стратег, — как-то странно произнесла Ланина, смотря на меня так, словно видела в первый раз.

— Просто я иногда думаю о том, как нам уцелеть в этой бойне. Мы проиграем, если будем действовать прямолинейно. Нам нужно разобраться в ситуации, собрать необходимую информацию. Простите меня за то, что я упомяну еще раз вашего отца, но он плохо представлял, что происходит в концерне, которым руководил, не знал, чем по-настоящему занимаются его ближайшие подчиненные. А когда он почувствовал, что что-то не так, его убили. Если мы не учтем его ошибки, можем кончить точно также.

Ланина снова достала сигарету, и на этот раз я успел поднести к сигарете огонь.

— Хорошо, я не буду его пока увольнять, но пусть не надеется, что ему все это сойдет с рук. То, что он сделал, я ему никогда не прощу. Они еще не знают, какая я мстительная. Но вы напрасно думаете, что я уж совсем не представляю, что творится в концерне. Кое-какая информация у меня есть. Нам сейчас предстоит совершить небольшую поездку в Москву. Будьте готовы через пятнадцать минут.

Ланина сидела за рулем, и пока дорога позволяла мы мчалась с умопомрачительной скоростью почти в 180 километров в час. Я сам любитель быстрой езды, но на своем стареньком «Жигуленке» ни разу не ездил с такой быстротой. А потому признаюсь, что особенно во время обгонов, сердце мое ёкало. Однако при этом я старательно делал вид, что такой полет по шоссе для меня вполне привычен и кроме радости других ощущений не вызывает.

Слава богу, эта гонка длилась недолго, перед въездом в Москву поток машин стал гораздо гуще, и Ланиной пришлось сбросить скорость. Это позволило нам прервать молчание.

— Я должна вам кое-что объяснить, — проговорила она. — Примерно за месяц до своей гибели отец обратился в одну аудиторскую фирму с просьбой проверить, как расходуются средства на комбинате. У него возникло подозрение, что они уходят куда-то на сторону. Аудиторская фирма послала туда своих ревизоров. И вот почти четыре недели назад один из них позвонил мне и сказал, что хочет со мной встретиться. Я не буду пересказывать вам то, что он мне поведал, полагаю, будет лучше, если он это сделает сам. Я поселила его в своей московской квартире. Только скажу одно: его рассказ окончательно привел меня к мысли обратиться к вам.

— Любопытно будет послушать, но почему вы не привезли его сюда. Ему угрожает опасность?

— Скоро узнаете, мы почти приехали.

Это было поразительным совпадением, но квартира Ланиной находилось всего в каких-то десяти минут ходьбы от моей конторы. Мы проехали мимо высотного здания, в котором она располагалась, и я подумал, что так и не внес за этот месяц арендную плату. Попросить что ли в счет будущего миллиона нужную на эти цели сумму у Ланиной. Я посмотрел на ее профиль и почему-то промолчал.

Квартира Ланиной располагалась в тихом переулке и в еще более тихом старинной дворике. Когда-то это был большой доходный дом, потом его превратили в заповедник коммуналок, теперь его населяли совсем иные жильцы.

Мы вошли в подъезд, поднялись на старом скрипучем лифте на четвертый этаж и оказались у металлической двери. Ланина нажала кнопку звонка: сначала два раза, потом один.

— Это наш с ним условный сигнал, — пояснила она.

Дверь отворилась, на пороге стоял высокий молодой мужчина с широкой фигурой и бородой. Приход Ланиной явно обрадовал его, так как его лицо превратилось в одну сплошную улыбку.

— Мы слишком долго стоим на пороге, — заметил я, поспешно входя в квартиру и захлопывая дверь.

— Как вы тут поживаете, Сережа? — спросила Ланина.

— Неплохо, только очень скучно. Чтобы чем-то себя занять, много ем. Мои брюки говорят мне, что я изрядно потолстел, — засмеялся он.

— Это не страшно, особенно если вспомнить, что вам пришлось пережить. Познакомьтесь, это мой советник по вопросам безопасности Александр Александрович Померанцев. А это тот самый ревизор, о котором я говорила, Сергей Арнольдович Щипанов.