Челюсти пираньи - Владимир Гурвич

— Три месяца, — поспешно сказал Орехов.

— Что побудило вас это сделать.

— Поверьте, это не моя идея, у меня и мыслей таких не было.

— Вот как, а дом этот тоже не ваш, — насмешливо произнес я, давая тем самым ему понять, что я не верю ни единому его слову.

— Но это так, уверяю, в мою голову никогда бы не пришла такая мысль. Ставить «жучки», это просто какая-то чушь.

— Чушь не чушь, а факт налицо. Говорите ясно, если это не ваша идея, то чья же?

— Но почему вы не понимаете простой вещи, я не могу вам сказать, он меня убьет. Вы не знаете, это такой человек. Он только с виду добрый, а внутри — настоящий злодей. Я боюсь его! Не спрашивайте, я вам все равно ничего не скажу! — Его голос перешел в крик.

— Я на вашем месте сейчас больше бы боялся меня. В отличии от вас я много раз нажимал на курок. Зачем вам оружие, если внутри вас нет решимости им воспользоваться.

— Это правда, — подтвердил Орехов, — я никогда ни в кого не стрелял. Я его недавно приобрел, после того, как меня заставили поставить эту аппаратуру. Я не хотел, я даже думал уехать отсюда, продать дом и переселиться в какое-нибудь другое место подальше. Но мне сказали, если я это сделаю, мне будет плохо.

— Послушайте, я говорю вам в последний раз: либо вы называете имя, либо я спускаю курок. Для меня это сделать — раз плюнуть. В этом деле у меня большой опыт. — Это была самая настоящая ложь, за свою жизнь я еще никого не убил, если не считать вчерашнего киллера, который стал моей первой жертвой. Но в данный момент, держа перед носом Орехова пистолет, я брал его на пушку. ё — Ну что вы от меня хотите, я не могу открыть вам имя, иначе он меня просто убьет.

— А если не откроете, убью я вас.

Орехов взглянул на меня, как, наверное, смотрит волк на загнавших его охотников.

— Послушайте, давайте договоримся, чего вы хотите? Деньги, я дам вам их, может, вы хотите стать владельцем этого дома? Я согласен, я уже сто раз пожалел, что поддался уговорам Ланина и купил его тут. Ну что вы хотите еще?

— Мои желания гораздо скромней, я хочу, чтобы вы назвали мне имя.

Следующим своим поступком Орехов удивил меня, неожиданно он сел на стул.

— Почему бы нам с вами не поговорить? — предложил он. — Мне кажется, вы разумный человек.

— О чем вы хотите поговорить? — спросил я, по-прежнему целя из пистолета ему в грудь.

— Об этой ситуации.

— И что вы можете о ней сказать?

— Хотите моего совета — убирайтесь отсюда.

Следующее его заявление удивило меня своей мрачной категоричностью.

— Поймите, никто из нас живым из этой мясорубки не выйдет. Мы все будем уничтожены, мы у них в руках. — Внезапно Орехов вскочил, и я на всякий случай отступил на один шаг из опасения, что он набросится на меня. Но он был весьма далек от таких агрессивных намерений, его мозг был занят совсем другими мыслями. Орехов вдруг завопил: — Мы все погибнем, все до одного: я, вы, она и бог знает кто еще. Никто никого не пощадит. А она станет первой жертвой, неужели вы думаете, что сможете ее защитить. В таком случае вы просто идиот.

— Мне чертовски надоело внимать вашим воплям, я хочу, чтобы вы мне ясно сказали: кого вы так боитесь и кто поставил эту аппаратуру. Иначе я буду считать, что она принадлежит вам.

— Глупо, до чего все глупо. — Теперь Орехов сидел на стуле, обхватив голову руками, и раскачивался в разные стороны. Невольно у меня зародилась мысль: а не играет ли он спектакль, ждет, когда мне все это надоест и я оставлю его в покое? А он так ничего и не скажет. Ну, уж нет, ему меня не провести, я вытряхну из него все, что мне нужно.

Орехов продолжал производить на стуле маятниковые покачивания и издавать причитания. Я грубо взял его за плечо и резко поставил на ноги. Он явно не ожидал от меня таких действий, и его глаза отразилась растерянность. Я же сунул ему пистолет прямо под нос.

— Ну, вот что, — сказал я, — либо ты сейчас выложишь все, либо я тебя отправлю к праотцам. Пора кончать этот спектакль. — Весь этот небольшой текст я постарался произнести как можно более устрашающе. И мне показалось, что он поверил, что я готов выполнить свою угрозу. В школе и в институте я участвовал в любительских спектаклях и теперь мне пригодились способности лицедея.

— Прошу вас не надо, я расскажу, — пролепетал он. Судя по всему он испытывал настоящий страх.

— Давай. Кого ты так сильно боишься?

— Разве вы не понимаете, Гарцева. Это страшный человек, он уничтожит любого, кто стоит на его пути.

— Значит, это он поставил тут аппаратуру?

Орехов отрицательно покачал головой.

— Не он, — искренне удивился я. — Кто же тогда?

— Барон. Он хотел знать все, что происходит в доме Ланиных.

Гарцев и Барон действуют заодно?

— Не всегда, порой им трудно договориться. Они слишком разные люди.

«Это он верно подметил» — подумал я.

— Выходит, Гарцев не знает про эту аппаратуру?

— Нет, не знает.

Я отпустил Орехова, он без сил рухнул на стул.

— Теперь мне конец, — в очередной раз простонал он.

Я никак не отреагировал на эту реплику. Внезапно он встрепенулся.

— Вы ничего им не скажите?

— Кого вы боитесь больше: Барона или Гарцева?

— Обоих, — честно признался он.

— Предположим, я ничего не скажу им, но при этом меня интересуют два вопроса. Первый: какую пользу я извлеку из своего молчания? И второй: что делать с этим имуществом? — я кивнул на аппаратуру прослушания. — Не оставлять же ее здесь. Я вовсе не желаю, чтобы Барону становилось бы известно все, о чем говорят в доме Ланиных.

— Ну, поймите, для меня это конец.

— Я пристально посмотрел на Орехова.

— Вы сидите у него на крючке?

По лицу Орехова я понял, что моя догадка верна.

— Не спрашивайте, умоляю вас, не спрашивайте, — патетически воскликнул он.

— Ну что вы, Илья Борисович, у нас же ночь откровений. Вы уже столько сказали, давайте завершим признания, чтобы больше не возвращаться к этой скучной теме. Говорите: чем вас зацепил Барон?

— После того, как я вам скажу, Ланина меня немедленно уволит, — грустно пробормотал Орехов.

— И будет права. Уже за одно это, — я кивнул головой на аппаратуру, — вас следует не только уволить, но и запрятать туда, куда прячут людей за подобные деяния. Чем больше вы расскажите, и тем больше у вас шансов выпутаться из этой истории. Вы должны понимать, Илья Борисович, что в предполагаемой схватке необходимо выбрать, на чьей вы стороне.

— Да. я понимаю, но и вы поймите меня, я не люблю быть на чьей-то стороне. Я всегда старался быть вне схватки.