Трибуны - Джон Гришэм

— Нам снесли всех трех лайнбэкеров, а меня прихлопнули на линии. Пришлось взять последний тайм-аут.

Эймос:

— Ты не думал насчет филд-гола?

Нили:

— Да, но нога у Скуби была слабая. Точная, но слабая.

Пол:

— Плюс мы уже год не забивали с игры.

Силос:

— Ногой по мячу у нас не получалось.

Нат:

— Спасибо, Силос. Я во всем полагаюсь на тебя.

Завершающий розыгрыш, предпринятый с шаткой надеждой прорыв, обернулся едва ли не самым знаменитым событием из славной истории «спартанского» футбола. При двадцати ярдах, которые нужно было пройти без тайм-аутов и имея всего восемнадцать секунд до конца матча, Нили выставил по краям двух ресиверов и разыграл снэп, быстро отдав пас Маркусу Марби. Тот сделал три шага, неожиданно остановился — и вернул мяч Нили, который рванул направо и покачал мяч на руке, будто подготавливая бросок. Затем, когда он развернулся в сторону противника, линия нападения пошла вперед, ища того, кто захочет попасть под раздачу. На десятиярдовой линии Нили, несшийся как бешеный, опустил шлем и врезался головой в лайнбэкера и сейфти. Столкновение должно было закончиться нокаутом, однако Нили вывернулся — контуженный, но свободный, хотя и с заплетающимися ногами, — и, получив еще один удар на пяти ярдах, попал в блок на отметке три ярда, где его смогли окружить почти все защитники «Ист-Пайка». Казалось, розыгрыш закончен, а игра сделана — и в этот момент в окружавшую Нили человеческую массу врезались Силос Муни и Барри Вартано, уронив всю кучу-малу в конечную зону. Все еще державший мяч Нили вскочил на ноги, устремив взгляд на молча и безучастно стоявшего в двадцати футах от них Эдди Рейка.

Нили:

— Долю секунды хотелось швырнуть мяч не в землю, а в него, но тут меня приложил Силос, я упал, и все попрыгали на меня.

Нат:

— Выбежала вся команда заодно с группой поддержки, инструкторами и половиной оркестра. Получили за демонстрацию пятнадцать ярдов.

Коуч:

— Никто не обратил внимания. Помню, я взглянул на Рейка и тренеров. Они не двинулись с места, разговаривали о чем-то.

Нили:

— Помню, как я лежал в конечной зоне, почти раздавленный друзьями по команде, и думал: мы только что сделали невозможное.

Рэнди:

— Мне было двенадцать. Помню, как все мессинские фанаты сидели пришибленные, выжатые как лимон. Многие плакали.

Бланшар:

— Ребята из «Ист-Пайка» тоже плакали.

Рэнди:

— Помнишь, после начального удара они провели еще один розыгрыш?

Пол:

— Да, Донни сыграл как молния и блокировал их квотербека. Игра была окончена.

Рэнди:

— Совершенно неожиданно команда в зеленых футболках бегом умчалась с поля. Ни рукопожатий, ни командного совещания после игры — ничего… Все отчаянно неслись в раздевалку. Команда исчезла.

Мэл:

— Мы решили, что вы свихнулись. Хотелось услышать какие-то слова, думали, вы выйдете на награждение.

Пол:

— Выходить мы не собирались. Кого-то прислали, чтобы вызвать нас на церемонию, но мы не открыли дверь.

Коуч:

— Получая второй приз, ребята из «Ист-Пайка» пытались улыбаться. Они еще не оправились от потрясения.

Бланшар:

— Рейк тоже куда-то пропал. Чудом нашли Кролика, которому пришлось выйти на центр поля и получить кубок чемпионата. Выглядело странно, но мы слишком волновались, чтобы об этом задумываться.

Подойдя к холодильнику Силоса, Мэл потянулся за пивом.

— Шериф, угощайтесь, — сказал Силос.

— Я не на службе. — Сделав большой глоток, Мэл начал спускаться по ступенькам. — Парни, хороним в пятницу. В полдень.

— Где?

— Здесь, где же еще…

Нили и Пол встретились рано утром в четверг внутри книжного магазина, где Нат сварил новую чашку своего очень быстро вызывающего зависимость и, вероятно, незаконно добытого гватемальского кофе. Нат стоял около узкого стеллажа с оккультной литературой в компании зловещего вида посетительницы — бледной и с черными как смоль волосами.

— Городская ведьма, — сказал Пол не без гордости и в то же время тихо, как бы остерегаясь порчи.

Сразу после восьми утра прибыл шериф, одетый по форме, хорошо вооруженный и чувствовавший себя потерянным в книжном магазине — единственном в городе, да к тому же принадлежавшим гомосексуалисту. Не будь Нат «Спартанцем», Мэл, возможно, завел бы на него дело как на личность определенно подозрительную.

— Парни, вы готовы? — прогрохотал Мэл, явно желая побыстрее свалить.

Посадив Нили на переднее сиденье, а Пола назад, Мэл повез их по центру города в длинном белом «форде» с надписью на дверцах, сделанной крупными буквами и гласившей, что автомобиль является собственностью шерифа. Выехав на основную дорогу, Мэл добавил газа и щелкнул тумблером, включив мигающие огни красного и синего цвета. Хотя и без сирен. Наладив все должным образом, он немного поерзал на сиденье, взял высокий пластиковый стаканчик с кофе и положил на верхнюю часть рулевого колеса искалеченную кисть руки. И все это на скорости сто миль в час.

— Я был во Вьетнаме, — объявил Мэл с таким видом, будто готов говорить без остановки следующие два часа.

Пол сполз на несколько дюймов на заднем сиденье, как настоящий преступник по дороге в суд. Нили следил за дорогой, теперь не сомневаясь, что им предстоит кончить жизнь в штабеле из машин, спрессованных в аварии на узкой дороге.

— Я ходил на небольшом «пибере» по Басаку, протоку Меконга. — Мэл звучно отхлебнул кофе. — Нас было шестеро на маломерном речном катере размером в два раза больше фургона, и наша задача состояла в том, чтобы ходить по реке вверх и вниз и вести огонь. Мы стреляли по всему, что шевелится. Идиоты, в общем. Если близко подходила корова, мы упражнялись в стрельбе по цели. Если на рисовом чеке поднимал голову не в меру любопытный крестьянин, мы палили забавы ради, чтобы увидеть, как он плюхнется в жижу. Наше ежедневное задание не имело какой бы то ни было тактической цели, поэтому мы пили пиво, курили траву, резались в карты и пытались заманить местных девушек на лодочную прогулку.

— Представляю, к чему это привело, — сказал Пол с заднего сиденья.

— Заткнись и слушай. Плывем мы однажды, дремлем, изнываем от жары, загораем, ворочаясь еле-еле, как черепахи на бревне, и вдруг на нас обрушивается кромешный ад. С обоих берегов реки по нам ведут перекрестный огонь. Плотный огонь. Засада. Двое наших сидели внизу. Я на палубе с тремя парнями, которые попадают под выстрелы в первую секунду. Все наповал. Убиты прежде, чем успели схватить оружие. В воздухе летает кровавая пыль. Все кричат. Я лежу на брюхе, не в силах шевельнуться — и тут взрывается топливный бак. Эта хрень не должна находиться на палубе, но разве кто-то думал об этом? Нам было по восемнадцать, и мы были совсем глупые. Бак взрывается. Не успев обгореть, я ныряю в реку. Всплываю рядом с лодкой. Цепляюсь за свисающую с борта маскировочную сетку и слышу, как внутри кричат мои товарищи. Они в ловушке, кругом огонь и дым, и нет выхода. Пока могу, остаюсь под водой. Как только выныриваю, чтобы вздохнуть, гуки переносят весь огонь на меня. Плотный огонь. Они знают, что я под водой и что я задерживаю дыхание. Так продолжается довольно долго, все это время лодка горит и ее несет течением. Крики и кашель в кабине прекращаются, и все, кроме меня, уже мертвы. Гуки в открытую вышли на берег, они идут по песчаной отмели с одной и с другой стороны, им хорошо и прикольно. Я — последний, кто еще жив, и они ждут, пока я сделаю ошибку. Плыву под лодкой, поднимаюсь на поверхность хватануть немного воздуха с одной или другой стороны, вокруг сплошь пули. Подплываю к корме, какое-то время держусь за руль, потом всплываю за воздухом — и слышу, как гуки смеются, обдавая меня фонтанами. В реке полно змей — маленькие такие, заразы, и смертельно ядовитые. Короче, понимаю, что есть три варианта: утонуть, получить выстрел или дождаться змей.