ЧОП «Заря». Книга третья - Евгений Александрович Гарцевич

Проморгался, наконец-то, наслаждаясь теплыми ночными оттенками. В камине потрескивали дрова, над стойкой горела лампа, и несколько свечей стояло на столах. А вот Банши рядом не было. Она сидела за одним из столов, обнимала плачущую девушку и шептала ей что-то успокаивающее.

Трактирщик — чуть сгорбленный, помятый мужик с огромным синяком на половину лица и совершенно бессмысленным взглядом, бродил по залу и собирал мусор. Как заведенная кукла, он, явно, все еще был в шоковом состоянии. Как и его жена, чей истеричный хохот, сменяемый слезами, раздавался из дверей кухни.

Горбушка с миской сухарей в руках сидел у окошка и следил за улицей. При делах был только Рыжий — стаскивал трупы к заднему входу, а потом выкидывал их на улицу, предварительно обшманав. Поэтому и не жаловался.

— Проснулся, соня? — ко мне подошла Банши. — Ну, прости. Нас там прижали в сугробе, пока то, да се. А у тебя здесь тишина. Я и поторопилась малясь, вместе со светляком еще и сонную кинула. Я больше так не буду, честно.

— Ладно, проехали, — я махнул рукой, ни разу не веря в ее честность. — Долго я спал?

— Часа два. — Банши достала небольшие карманные часы, такие где обычно в крышке есть какая-нибудь памятная фотография, и отвернулась от меня. — Ничего важного не проспал, не боись.

— А девушка как? — я кивнул в сторону девчонки, пытавшуюся увести отца куда-то к лестнице.

— Нормально, ничего совсем уж страшного не успело произойти. Больше за родителей переживает и за людей с лесопилки.

— А там что?

— Ничего хорошего, — Банши провела пальцем по горлу, — всех завалили. У меня в отличие от тебя, хотя бы пленный один на улице остался. Я с ним покумекала, ждали они здесь пахана своего. Беглого из «Белой тишанки», типа со дня на день заявиться должны.

— И что? Мы тоже теперь ждем?

— Ясен пень. Точнее, хотелось бы. За беглых одаренных награда самая крупная, а этот подонок знатный, у него тройной пожизненный. Мокрицей кличут, и как ты понимаешь, не за любовь к водным процедурам, — хмыкнула Банши и выставила указательный палец вверх. — Но! Ты завалил их маячок, так что не факт, что дойдут до нас. Здесь такие места, что награда может медведям достаться.

— Нам связь нужна, нам в город надо.

— Не спорю, но в ночь все равно не поедем. Переночуем, может, и повезет, выйдут на нас.

— Ты сейчас вот это все серьезно? Прям повезет?

— Ну а что? Я зря пол леса заминировала? — недовольно скривилась Банши, махнула на меня рукой и пошла на улицу, — Пойду над моторками еще поколдую, а ты можешь и дальше дрыхнуть. Без тебя справлюсь и награду всю себе заберу, на ЧОП делить не стану.

Я бы и рад был еще поспать. За два часа только порезы затянулись, а так часов восемь бы еще похрапеть, но сон ушел. Вероятно, к Горбушке, потому что я первый раз не слышал уже привычного хруста.

Я нашел свой «винчестер», зарядил и пошел с ревизией по трактиру. Повезет или нет — вопрос философский. Особенно кому и в чем. Жизнь — она штука такая, сейчас заплутают беглые и не к нам, а на монастырь выйдут. Ладно, может и правда повезет.

Я изучал трактир с другой стороны — до этого нам нужен был штурм, теперь наоборот. Окон немного, ставни крепкие, чутка если усилить, то почти форт получится. Оружия полно — Рыжий все собрал и аккуратно разложил на столе. Можно из каждого окна по три ствола высунуть, пусть там думают, что нас здесь пара десятков набилась.

Я, собственно, так и сделал. Отнес по ружью к каждому окну, закрыл ставни, а к некоторым еще и столы перевернутые придвинул. Складывал два к одному. Пара стволов разного калибра у стеночки, один в пространственный карман про запас. Рыжий косился, но молчал — он итак еле передвигался, а куртка топорщилась так, будто у него к каждому ребру по кобуре приделано.

На улице пару раз чихнула моторка, не желавшая заводится на морозе. Побурчала немного, споря с Банши, но все же подхватилась. Проехала мимо окна и впритирку встала за соседним зданием, так чтобы ее было видно только с той стороны, откуда мы пришли изначально.

Через пару секунд в трактир ворвалась перевозбужденная Банши и с ходу стала раздавать команды.

— Эй, Сухарик, или как там тебя, подъем! Кажись, фортануло! Едут родимые! — банши сжала кулаки и потрясла ими, будто суперприз выиграла. — Матвей, к моторке за углом не подпускайте их — это наша. К остальным, наоборот, гоните, там гостинцы для дорогих, очень дорогих гостей! Я наверх, прикрывай.

Блондинка, будто ветром подгоняемая, пронеслась по трактиру. Я даже сказать ничего не успел, только повернулся за ней, а топот уже над головой на втором этаже. Я кивнул «пинкертоновцам», чтобы баррикадировали входную дверь, подхватил в охапку «мосинку», два «нагана» и насыпал в карманы патронов. Потом прогнал дочь трактирщика, сказав, чтобы прятала родню.

Рыжего отправил к стойке, следить за черным входом. А мы с Горбушкой заняли окна по обеим сторонам от перекрытого столом дверного проема. Выглянул в окно, выходившее ровно на «заряженные» моторки — пока одиноко стоявшие в лунном свете.

Выпустил Белку, указав ей на макушку высокой сосны, а сам переключился на зрение через ауру.

Метров двести за пригорком. Первый, второй, третий…млять, они там что всей каторгой сбежали что ли? Вместо классического подкопа и одного голодного беглеца, бунт, смена власти и массовая миграция?

Восьмой, девятый…четырнадцатый…

Медленно, но верно к нам неслась целая стая огоньков — кто-то еле светится, кого-то вообще тащат, но кто-то пылает. Две яркие ауры — по силе равные, а то и выше, чем у нашей Банши. Тени первых беглецов уже начали мелькать среди деревьев, а горностай смог передать более точную картинку — дикие, уставшие, но воодушевленные близкой целью люди, среди которых были и женщины и несколько Грешников. Тех самых, что от темной стороны силы уже перестали быть людьми.

— Хрусть, может, они мимо пройдут? Сразу в моторку, да по газам?

— На то и расчет, — я прицелился, взяв на мушку первого Грешника.

Легкая мишень размером не уступавшая нашему Стече. Кривое лицо с крупными морщинами, водянистые глаза и тонкие, практически невидимые губы. Грешник притормозил, повел носом в сторону трактира и зарычал. А потом, вдруг исчез, появившись уже в нескольких метрах перед трактиром.

Снова принюхался, уставился на дверь, скользнув по окнам прищуренным взглядом и опять