Убийство по-министерски - Кирилл Казанцев

Немного подумав, я все-таки остановился на бухгалтерше и заместителе Георгия Анатольевича.

* * *

Тарас Иконников мотал своим хвостиком из жидких светлых волос из стороны в сторону. Его вытянутое лицо с длинным прямым носом искажалось кривой ухмылкой, которая являлась признаком того, что он очень недоволен. Пиком недовольства стал тонкий истерический смех Тараса. Отсмеявшись, Иконников грохнул кулаком по столу и, качая головой, выдохнул с усмешкой:

— Вот сука! Кинул, а?

Затем Тарас вдруг моментально посерьезнел, брови его сжались в одну сплошную светлую линию, черты лица стали жесткими и решительными.

— Так! — Он проворно поднялся со стула и обратил немигающий взгляд на своего помощника, туповатого, похожего на обезьяну молодца с торчащим ежиком непослушных темных волос. — Ты сам пробовал это пойло?

— Пробовал, — невозмутимо пожал плечами подручный.

— Ну и?.. — рявкнул Тарас.

— Ну… Э-э-э…

Эти междометия свидетельствовали о том, что помощник не понимает сути дела.

— Э-э-э… Ме-э-э! — передразнил его Иконников, скорчив помощнику жуткую физиономию и обнажив ряды прокуренных зубов. — Жалобы на нас имеются нешуточные, понял? Ты сам-то не отравился после этой водяры? Поноса не было? Унитаз не пугал?

Он хлопнул ладонью помощника по животу. Тот, чуть нахмурив брови, рассеянно ответил:

— Вроде нет.

— Вроде говорят в народе! — назидательно изрек Иконников. — А тут коммерческая структура! Здесь надо отвечать четко, конкретно и ясно. Так, предложения есть у тебя?

После некоторого раздумья и пожимания плечами подручный несмело предложил:

— Может, это… типа, цену снизить?

— Снизить? — Тарас возмутился. — Да ты знаешь, по какой цене я ее покупал?! Как бодягу, что ли? Ха, снизить! Разбираться надо, понял? Разбираться. Короче, я звоню сейчас этому индюку надутому, Скоробогатову этому, забиваю стрелку, завтра выезжаем. Готовься. Понял?

— Да я всегда вроде… — криво усмехнулся обезьяноподобный и хлопнул себя по правому карману. — Извиняюсь… Не вроде, а всегда готов.

Иконников посмотрел помощнику прямо в глаза, потом удовлетворенно хмыкнул и сделал небрежный жест:

— Все. Свободен.

Помощник повернулся и вышел из кабинета. Иконников снова покачал головой, проводил его скептическим взглядом и, усмехнувшись в сторону, проговорил:

— Всегда готов! Ох, Кибальчиш, блин! Где б найти тот пароход, чтоб салют тебе протрубил?!

Заключением этого высокопарного выпада послужил грохот кулака о стол. После чего Тарас уронил свою светловолосую голову на руки и рассмеялся тихим смехом, выражающим бессильную ярость.

Однако спустя всего лишь несколько минут к нему вернулось ощущение реальности. Эмоциональный всплеск прошел. Иконников понял, что наскоком дела о кидалове не решаются. Во всяком случае, в той ситуации, в какой оказался он. Ведь все это так зыбко! Ну какие претензии он предъявит? На дворе не девяносто восьмой год, когда можно было творить все, что угодно! Поэтому надо сделать все тонко и технично. Но как?

— Вот ведь шельма, а! — почти по-чеховски выразился Иконников, сокрушенно покачал головой и картинно-небрежно кинул на стол пачку «Кэмела».

Недоучившийся студент театрального училища, куда его приняли потому, что у него были характерная внешность и манеры — этакого циничного, но обаятельного дуболома, на коих в театральном мире, куда шли все больше юноши изнеженные, ранимые и поэтичные, всегда был дефицит, Тарас Николаевич Иконников играл и в жизни. Он любил броскость, эффект. Но сейчас, в данной ситуации, не эпатаж, не игра на публику, а закулисная работа, мыслительная активность должна была дать результат.

Но нужные мысли все не шли. Какая-то сплошная ненужная сценическая эмоциональность — как бы поизощреннее наказать своего противника, чтобы он помучился, да еще сделать это в назидание, на публику. Но не то все это!

— Господи, мамма миа! Как же иногда реальность бывает невыносима, какая скука правит жизнью! — покачивая головой, говорил Иконников сам с собой. — И только на сцене или в кино можно позволить себе — в соответствии со сценарием, правда, но все же, — с блеском оторваться!

Иконников прошел к бару и вынул оттуда бутылку коньяка и рюмку. Приняв пятьдесят грамм, он продолжил размышления.

Да, разборки из-за левой водки… Тьфу, какая мелочь! Недостойно даже рассказов Чехова, не говоря про пьесы Шекспира. Да что там, это уровень киножурнала «Фитиль»!

Иконников сплюнул от отвращения к тому, чем он занимается и что намеревается совершить. Ему хотелось совсем не этой прозы коммерческих конфликтов, ему желалось поэзии интриг мадридского двора. Но где ж его взять, двор этот в начале третьего тысячелетия в средней полосе России на поле выяснения отношений потребителей и поставщиков алкогольной продукции? В арбитражном суде, может быть? Или в перестрелке боевых гоблинских бригад?

Первое для Иконникова было неприемлемо — его иск не был бы принят, потому что сделка была совершена незаконно, в обход официального порядка для ухода от налогов. А второе не подходило потому, что Иконников осознавал — время криминального разгула прошло.

А раньше было проще. Когда Иконников, поняв, что театральное училище вряд ли приведет его к материальному благополучию, вернулся в родной город и, мучимый безденежьем, пошел по кривой дорожке не очень законного обогащения, нравы были совсем другие. Тогда он шел по жизни при помощи своего старого приятеля, Игоря Брыкалова, абсолютно не склонного к театральности, но зато обладавшего наглостью и неуклонным стремлением к обогащению. А поскольку в то время самый короткий путь к нему заключался в том, чтобы заставить обладателя этого самого богатства поделиться с тобой, то Брыкалов выбрал именно его, рэкет. А Тараса взял себе в помощники.

Потом Игоря кокнули в одной из разборок, а Иконникова на время упрятали за решетку и пытались припаять срок. Но, к счастью, улик против него оказалось недостаточно, к тому же вмешались родственники. После этого Тарас затаился, почувствовав, что времена начали меняться. А потом ему повезло — его брат сумел продвинуться на административном поприще, заняв пост в местной администрации. Опираясь на его поддержку, Тарас и смог организовать свой бизнес. А потом ко всему прочему сумел еще и выгодно жениться. И вот уже Тарас Николаевич Иконников — бизнесмен, весьма уважаемый и довольно законопослушный — в разумных пределах, конечно! — человек в своем городе.

А хвостик у него остался как дань неформальной юности. Многие, встречая его на улице, могли бы составить себе неверный стереотип — вот идет какой-то представитель творческой профессии, или художник, или артист. То есть, опять же повинуясь тому же стереотипу, идет человек нуждающийся, безденежный и бесперспективный с точки зрения материального достатка. И многие удивлялись, узнавая, что этот «неформал» является владельцем сети магазинов, а в прошлом был одним из бойцов рэкетирской бригады.