Не плачь, моя леди - Мэри Хиггинс Кларк

Бартлетт по-прежнему беседовал с Крейгом.

– А детективное агентство у тебя на примете есть?

– Даже три. Мы обращаемся к ним, когда у нас возникают внутренние проблемы, которые желательно решать, не поднимая шума. – Он назвал агентство.

– Отлично, – одобрил Бартлетт. – Выясни, какое сумеет взяться за дело немедленно. Мне надо знать, пьет эта Салли Росс или нет, кто ее друзья, с кем она откровенничает, обсуждала ли она этот случай, не было ли у нее гостей в вечер гибели Лейлы. Не забывай, ей поверили на слово, что в тот вечер она находилась дома и случайно взглянула на соседний балкон, именно в ту минуту, когда Лейла нырнула с него.

Он взглянул на Теда:

– С помощью Тедди или самостоятельно.

Когда без четверти пять Крейг с Генри наконец ушли, Тед остался совершенно опустошенным. Он включил телевизор и тут же выключил: ум не прояснится, если смотреть мыльные оперы. Прогулка полезнее: подышит соленым океанским воздухом, может, пройдется мимо дома дедушки с бабушкой, где так часто жил мальчишкой.

Но все-таки Тед предпочел душ. В ванной он с минуту рассматривал свое отражение в зеркале над огромной мраморной раковиной. Налет седины на висках. Напряженные линии вокруг глаз. Жесткий рот. Проявляется напряженность всегда и физически, и душевно. Он слышал, как популярный психолог изрек такую фразу в программе утренних новостей. И похоже, не зря говорил.

Крейг предложил, чтобы они поселились вместе в коттедже с двумя спальнями, но Тед отмолчался, и, очевидно, поняв намек, друг настаивать не стал.

Вот было бы здорово, если бы все понимали без слов, что тебе нужен определенный простор. Тед разделся, швырнул одежду в корзину для грязного белья. Вспомнил, как Кэти, его жена, отучала его от привычки разбрасывать белье где попало. «Мне все равно, пусть у тебя богатая семья, – выговаривала она. – Но все-таки свинство, чтобы кто-то с пола подбирал твое грязное белье». – «Но это ж благородное грязное белье!»

Лицом в ее волосы, душилась она всегда двадцатидолларовым одеколоном. «Экономь деньги. Не переношу дорогие духи, они меня давят».

Под струями ледяной воды прекратилась пульсация в голове. Чувствуя себя получше, Тед, накинув махровый халат, позвонил горничной и попросил ледяного чаю. Хорошо бы посидеть на веранде, но рискованно. Не хочется вступать в разговоры ни с кем, кому случится пройти мимо. Черил, например. Очень похоже на нее «случайно» прогуляться мимо бунгало. Господи, неужели она никогда не забудет мимолетной любовной связи? Красивая, конечно, актриса, забавная, напористая, как танк. И даже если бы впереди не маячил суд, Тед ни за что бы не связался с ней снова.

Он сел на диван, с которого был виден океан и чайки, мечущиеся над прибойной пеной, они избегали угрожающего подводного течения, взлетая повыше над мощными волнами, не давали ударить себя о скалы.

От мыслей о суде Теда прошиб пот. Порывисто вскочив, он распахнул стеклянную дверь на боковую террасу: поздний август обычно приносил желанную прохладу. Прислонился к перилам.

Когда он начал понимать, что с Лейлой у них ничего не получится? Недоверие к мужчинам, укоренившееся в ней, стало невыносимым. Не по этой ли причине он пренебрег советом Крейга и вложил миллионы в ее спектакль? Может, подсознательно надеясь, что, на гребне оглушительного успеха, она решит – ей ни к чему участие в его светской жизни и брак с ним? Лейла была актрисой – во-первых, во-вторых и в-последних. Она заявляла, что хочет ребенка, но это была ложь. Материнские инстинкты она удовлетворила, воспитывая Элизабет.

Солнце медленно опускалось в Тихий океан. Воздух зазвенел стрекотом кузнечиков и цикад. Вечер. Ужин.

Он представил себе лица соседей по столу. Мини, Хельмут с фальшивыми улыбками и встревоженными глазами. Крейг, старающийся проникнуть в его мысли. Сид… какой-то суетливо-нервный. Сколько Сид нахватал в долг? Сколько надеется одолжить у него? Во сколько обойдутся его свидетельские показания? Черил – воплощенная манящая сексуальность. Эльвира Михан, без конца теребящая брошь, глаза горят любопытством. Генри, наблюдающий за Элизабет через стеклянную перегородку. Элизабет, с лицом холодным и презрительным, изучает их всех.

Тед посмотрел вниз. Бунгало располагалось на холме, и боковая веранда поднималась над землей футов на десять. Он смотрел на кусты внизу, полыхающие цветами. В голове роились образы, и он бросился обратно в комнату.

Его все еще бил мелкий озноб, когда вошла горничная с ледяным чаем. Не заботясь о тонком шелковом покрывале, он упал на огромную кровать. Ему хотелось, чтобы ужин уже закончился и этот вечер со всеми его последствиями тоже.

Рот его скривился в угрюмом подобии улыбки. Почему он так подгоняет время? Как, интересно, кормят в тюрьме?

Выяснит за бесконечную череду вечеров.

До Спа Дора доехала в два часа дня, забросила к себе в комнату дорожную сумку и прямиком отправилась в приемную.

Мин позволила ей оставить сумки с письмами тут, в кладовке. Обычно Дора захватывала зараз по пачке и клала в нижний ящик своего стола. Она знала – письма к Лейле раздражают Мин, но сейчас ей было уже все равно. В ее распоряжении оставался еще один выходной – она займется просмотром писем.

В десятый раз Дора перечитала злобную анонимку. И с каждым разом росло убеждение: крупица правды в ней есть. Как ни счастлива была Лейла с Тедом, но, расстроенная из-за последних трех фильмов, она часто взрывалась и вечно пребывала не в настроении. Терпение Теда, как подметила Дора, было на пределе. Может, у него и вправду была другая женщина?

Именно так и решила Лейла, если прочитала хоть одну анонимку. Это объясняло ее тревогу, выпивку, депрессию последних месяцев. Лейла часто повторяла: «В этом мире есть только двое, кому я могу доверять: Ласточка и мой Сокол. А теперь и ты, Сэмми». Дора чувствовала себя польщенной. «Королева Элизабет-2 (прозвище Мин) тоже, конечно, пойдет за меня в огонь и воду, но при условии, что выгадает на этом грош-другой, и это никак не заденет интересов Игрушечного Солдатика».

Дора обрадовалась, что в приемной нет ни Мин, ни Хельмута. День стоял солнечный, с Тихого океана дул мягкий, ласковый ветерок. Далеко на камнях над океаном она разглядела ледяник: рыжевато-зеленые листья растения, которое росло на воде и в воздухе. Для Лейлы водой и воздухом были Элизабет и Тед.

Дора прошла в кладовку. При страсти Мин к красивой обстановке даже эта комнатушка была экстравагантной. Папки – солнечно-желтые, плиточный пол оттенков золота и янтаря, комод эпохи Якова I переделан в шкаф.

Писем к Лейле оставалось еще две полных сумки. Самых разных – на листочках в линейку из детских тетрадей и на дорогой надушенной бумаге с личным вензелем. Захватив полную охапку, Дора понесла ее к столу.

Дело продвигалось медленно. Неизвестно, может, адрес на новой анонимке и не будет наклеен из вырезанных букв и цифр, как на первой. Начала Сэмми с писем, уже распечатанных, прочитанных Лейлой. Но прошел почти час, а результатов никаких. Все самое обычное: «Вы моя любимая актриса… Назвала дочку в вашу честь…», «Видела вас в „Джонни Карсоне“. Вы такая красивая и так смешно играли…» Но встретилось и несколько на редкость суровых критических высказываний. «Последний раз трачу пятерку, чтобы посмотреть на вас. Препаршивая киношка…», «Лейла, а вы сами читаете сценарии или просто хватаетесь за все роли, которые вам подсовывают?»