«Пощады никто не желает!» АнтиЦУСИМА - Глеб Дойников

Все современные и быстроходные легкие крейсера сейчас вслед за «Идзуми» неслись на перехват русских транспортов, пытаясь оторваться от преследующих их пары «Пересветов» и «России». И этот клубок огня и стали, наперегонки летящий на север со скоростью 15 узлов, был третьим локальным местом боя. Камимура надеялся любой ценой найти и уничтожить транспорты, а русские — не дать ему этого сделать. Также любыми средствами. Сражение окончательно распалось на схватки отдельных отрядов и кораблей, и ни один из адмиралов не мог повлиять на действия кораблей, не входивших в его отряд. Всякое централизованное управление боем было потеряно, и теперь исход сражения зависел от действий командиров отдельных кораблей и отрядов.

Йэссен перешел с тонущего «Корейца» на борт «Бесстрашного» и тотчас приказал поднять на мачте маленького кораблика контр-адмиральский флаг. Да, он должен был командовать отрядом броненосных крейсеров, но уж коли он волею судеб оказался самым старшим по званию из стоящих на мостике миноносцев… Ничто не помешает ему выполнять свой долг и тут, а это значит — принять командование миноносцами. Вскоре ему представился шанс этот самый долг выполнить — броненосцы Того повернули на юг, очевидно решив уничтожить опрометчиво оторвавшиеся от Макарова владивостокские крейсера. Между медленно ползущими на запад избитыми крейсерами и броненосцами Того были только шесть русских миноносцев. По приказу Йэссена они повернули в лоб на японскую колонну из семи линкоров, чтобы заставить их отвернуть к востоку и дать крейсерам время на бегство. Или умереть, пытаясь это сделать. Каждый русский миноносец весил примерно столько же, как совокупный вес снарядов главного и среднего калибра на каждом из японских броненосцев. При полной бункеровке каждый из японцев мог принять угля в четыре раза больше водоизмещения любого из русских корабликов, отважно выходящих сейчас в лобовую атаку. Каждый из семи японских атакуемых линкоров был раз в сорок больше русского эсминца. Со стороны порыв русских эсминцев выглядел как попытка кучки котят остановить атаку стада кабанов. Но у этих котят были ядовитые зубки, и кабаны об этом знали. Несмотря на отвратительные характеристики русских торпед,[20]попадание одной скорее всего выводило броненосец из строя. А две, весьма вероятно, его топили.

Когда командир головного «Конго» увидел, что всего в тридцати кабельтовых на него строем фронта летят шесть русских дестроеров, он стал судорожно оглядывать горизонт в поисках мелких японских кораблей, способных их отогнать. Но все авизо и японские эсминцы держались на почтительном расстоянии из-за четырех русских крейсеров Руднева. И сейчас по русским корабликам могли стрелять только носовые орудия самого «Конго», которых было слишком мало, чтобы сорвать атаку. Капитан Като перебежал на правое крыло мостика и вперил линзы бинокля в «Мияко», на котором держал флаг Того. Если тот промедлит с сигналом о повороте еще пару минут, то придется или отворачивать самовольно, или рисковать торпедной атакой с носовых углов, где почти вся артиллерия выбита русскими снарядами. Не восьмидюймовыми же снарядами отгонять миноносцы. К облегчению Като, Того умел прочитывать ситуацию не хуже его, и на мачте «Мияко» уже взвился сигнал «к повороту». Спустя минуту японская колонна стала поворачивать вправо к берегу, разворачиваясь к атакующим корабликам полными левыми бортами.

На мостике идущего впереди клина миноносцев «Бесстрашного» Йэссен раздавал все новые приказы по отряду. «Разомкнуться в строе фронта на пять кабельтовых». «Эсминцам со снятыми с „Корейца“ и „Новика“ экипажами пускать торпеды с десяти кабельтовых. Остальным сближаться до семи». Ни за что бы единственный штатный сигнальщик «Бесстрашного» не смог отсемафорить столько сообщений почти одновременно, но сейчас на трех русских дестроерах из шести сложилась оригинальная ситуация. Они были переполнены матросами, снятыми с «Корейца» и «Новика». Большинство из них так и не остыло от азарта боя, когда их крейсер сначала потопил японский броненосец, а потом сам был торпедирован. Они горели желанием продолжать бой, и никогда еще ни один миноносец русского флота не был столь избыточно укомплектован. С мостика «Бесстрашного» семафорили флагами и рейтером на соседние корабли несколько офицеров штаба Йэссена, штурманы и сигнальщики с «Корейца». В кочегарках «Бесстрашного», «Блестящего» и «Властного», небывалый случай, было слишком много кочегаров и механиков. Большинство членов машинных команд «Корейца» и «Новика» были согласны кидать уголь в топки, лишь бы не быть в бою не при деле. Просто некоторым так было бы еще страшнее, а некоторые вошли в раж и остановиться уже не могли. На верхних палубах мичманы и лейтенанты, где вежливо, а где и не очень, отставляли в сторону матросов-наводчиков от орудий и становились к прицелам трехдюймовок сами.

На «Блестящем» в числе последних снятых с «Корейца» была и пара «героев дня» — Диких с Тыртовым после перехода на миноносец поначалу нашли себе тихое местечко под мостиком. По предложению Тыртова они по памяти пытались составить отчет о стрельбе «по горячим следам». Платон несколько поворчал, но взялся за карандаш и спустя пяток минут даже увлекся.

— Дмитрий Иванович, а ведь что забавно. Мы на ручной наводке из пяти выстрелов попали два раза. На гидравлике, я думаю, мы больше пяти процентов попаданий не добились, как думаешь, почему?

— А чего тут удивительного, Платон Иванович? Стреляли-то с меньшей дистанции, мне проще было выставлять возвышение. При стрельбе по миноносцам вообще только крен «Корейца» надо было скомпенсировать…

— Да нет, я не про вертикальную наводку говорю. Мне показалось, что я на ручной могу наводить точнее по горизонту. Вручную башня поворачивается медленно, и можно точнее определить момент совмещения целика с мишенью. А так, на гидравлике, иногда приходится то ждать, пока цель сама влезет в прицел, то гонять влево-вправо по несколько раз. Все проскакивает, зараза…

Составление отчета было прервано донесшимся с мостика тихим матом командира миноносца капитана второго ранга Шамова:

— Это они что, совсем охренели? Вшестером атаковать колонну броненосцев днем, в лоб, да еще когда на половине кораблей давка хуже, чем в питерском трамвае утром?

Повернувшись, Тыртов увидел, что миноносцы поворачиваются к югу с явным намерением атаковать японцев. Неожиданно хлопнув его по плечу, Платон Диких огорошил его вопросом:

— Ну что, товарищ лейтенант, в орлянку будем играть или как?

— А зачем? — не понял подоплеки вопроса Тыртов.

— Так сейчас начнется такая каша, — весело проговорил Диких. — Так хоть пострелять напоследок вволю. Если угадаешь — твое носовое орудие, мое — кормовое. Все одно мы порукастее будем, чем эти пацаны-наводчики на миноносцах. Сюда, не в обиду им будет сказано, никогда нормальных командоров не присылают. Все, что получше, на крейсера да броненосцы разбираются.