Невеста-девственница для итальянца - Триш Мори

Лгунья, ответило ее сердце. По какой еще причине в последнее время враждебность к Доменику сменилась привязанностью? По какой еще причине она мечтает о его прикосновении, его ласке, его нежных словах, убаюкивающих ее, когда она лежит в объятиях Доменика?

По какой еще причине, если не из-за любви?

Опал медленно перевела дыхание. Она не предполагала, что с ней такое случится. Ведь ради собственного душевного равновесия пообещала себе, что никогда его не полюбит.

Но это произошло.

Роза пошевелилась, сидя рядом с ней.

— В чем дело, дорогая? Что-нибудь не так?

А Опал пробовала на вкус слова, которые никогда не думала произносить.

— Я люблю Доменика, — медленно сказала она. — Я люблю вашего сына.

С губ Розы сорвался смешок. Она встала и поцеловала Опал в лоб.

— Тебе незачем говорить мне об этом. Каждый раз, когда ты на него смотришь, это можно понять по твоим глазам. — Она снова взяла Опал за руку и крепко обняла ее. — А теперь давай вернемся на вечеринку, пока все не решили, что мы заблудились.

Опал провела в Италии чудесные две недели. Ее приняли как родную. Гульельмо с каждым днем выглядел все лучше. Даже начал набирать вес. Роза явно наслаждалась ощущением, что ее окружает семья, о которой она всегда мечтала.

А Доменик был само внимание.

Он отвез Опал в город на прием к специалисту. Тот подтвердил диагноз местного врача и заверил, что все идет хорошо. По дороге домой Доменик остановился в харчевне, где им подали огромные порции макарон и ломти хрустящего хлеба. Они поговорили о новостях, которые сообщил им врач, и обсудили имя, которое дадут малышу.

Доменик уже думал о будущем, мечтая, что они не ограничатся одним ребенком. Он хотел, чтобы у его ребенка была компания, которой сам он был лишен в детстве. Опал согласилась. Она не могла представить себе жизнь без братьев и сестер. Конечно, малыш не должен расти в одиночестве.

Еще недавно она не сомневалась, что никогда не выйдет замуж, а теперь сидела и рассуждала о будущей семье, как будто годами только о том и думала.

Они поболтали об архитектуре, политике и моде, обсудили работу местных отелей, ресторанов и даже рынков, словно старались компенсировать время, которого у них не нашлось на беседы до брака. Сейчас они наконец знакомились друг с другом.

Только тема любви не затрагивалась ими. Опал никак не могла решиться сообщить Доменику то, что поняла совсем недавно. Зачем? Доменик ей не поверит. Она ведь поклялась, что никогда его не полюбит. А судя по тому, что он ей сказал, заключая сделку, его это устраивало. Доменик не нуждался в ее любви. Эта сделка касалась создания семьи, ему был нужен наследник; условия их предсвадебного контракта дальше не заходили.

Поэтому Опал ему ничего не сказала. Просто сомневалась, что сумеет найти нужные слова. Когда она узнала о своем чувстве к нему, ей вспомнился урок, который дал ей Доменик в «феррари», услышав, что она привыкла водить более скромный автомобиль — «хонду». Каждый рычаг в эксклюзивной машине был в другой позиции, каждое переключение передач требовало разных действий. Это был совершенно другой зверь. И, если на то пошло, в том, что касалось любви, она тоже была новичком, оказавшимся в шикарном автомобиле.

Сам Доменик никогда не упоминал слово «любовь». Он уже получил все, что хотел от этого брака. Чувства тут были ни при чем.

Если не считать моментов, когда они оказывались в постели. Там страсть выходила на первое место. К чему говорить о любви, когда занимаешься ею каждую ночь?

Они весело провели Рождество в Тоскане. Из Милана приехала Сапфи, к которой на следующий день присоединился Паоло. Доменик настоял на том, чтобы на праздник прилетела и Руби, и Опал обрадовалась, что сможет ее увидеть.

Опал никогда не чувствовала себя счастливей. В их доме ни разу не было такого Рождества. Теперь страхи о том, что Доменик снова вернется к жизни плейбоя, казались ей смешными. Даже если Доменик ее не любит, он ни за что не стал бы рисковать своей новой семьей и счастьем своих родителей, так как очень высоко ставил семейные традиции.

Пусть он не любит ее, зато она может наслаждаться покоем и заботой, которыми ее окружили.

После тосканских просторов Сидней показался душным и гнетущим. Солнечный свет конца декабря пропекал стены и мостовые и отражался от поверхности воды в гавани ослепительными вспышками.

Опал с головой ушла в работу «Клеменджерз». Ей годами не доводилось испытывать подобное ощущение счастья. У всех трех отелей дела шли успешно, персонал был доволен, а свободных номеров почти не оставалось. Слияние пошло на пользу и «Силверз». В результате заключенной сделки они начали действовать совместно, и взаимное обогащение идеями двух гостиничных сетей уже приносило первые плоды.

Ее беспокоил только «Дом Перл». После Рождества там осталось лишь несколько жильцов, многие пытались вернуться домой или остановиться в другой семье. Дженни Скотт с дочерью снова оказалась в «Доме Перл», после того как сгорел их многоквартирный дом. Причину так и не установили — может быть, пожар начался потому, что было слишком много огней на рождественских елках, — но полицейские кое-что подозревали. Теперь, когда Опал вернулась, она сумеет лучше присмотреть за «Домом Перл». Может быть, даже позаботится о новом месте, более просторном, как и собиралась.

Опал читала последний доклад Дейрдре Хэнкок, как вдруг в дверь постучали, и она тут же открылась. В кабинет вошел Доменик и запер за собой дверь. Опал не ожидала, что увидит его сегодня, и поспешно перевернула бумаги. Доменик взял ее за подбородок и не отпускал, наклоняясь все ниже к своей жене.

— Привет, — задыхаясь, прошептала она.

Через секунду он прижался губами к ее губам и положил руку ей на затылок, прижимая ближе к себе. Его рот скользил по ее рту. От чувственного танца губ и языка у нее участился пульс.

Опал никак не могла привыкнуть к действию, которое он на нее оказывал. Каждый раз оказывался для Опал первым. Теперь она знала, как хорошо им вместе, и поэтому желала его все сильнее.

— Привет, Опал, — сказал Доменик едва слышным, чуть охрипшим голосом. — Ты занята?

Его губы отодвинулись не больше чем на миллиметр, поэтому она не услышала, а, скорее, почувствовала каждое слово, колебавшее воздух между ними.

Уголки ее рта приподнялись, ее охватило знакомое волнение.

— А что ты задумал?

— Может быть, немного романтики в кабинете? — Он уткнулся ей в шею.

Она задрожала от удовольствия. Сегодня утром, перед завтраком, они занимались любовью, и все-таки он уже снова желал ее.

Доменик поднял Опал на ноги, положил руки ей на талию. Потом высвободил длинную шелковую блузу из-под ремешка юбки и повернул Опал, так что она оказалась лицом к столу. Его ладони двинулись вверх, поймали в ловушку ее груди и принялись их массировать, медленно и ритмично, в то время как его горячее дыхание опаляло ей шею. Через минуту пальцы Доменика проникли под кружевной бюстгальтер и подняли его вверх. Ее груди оказались у него в руках. Соски были восхитительно чувствительными из-за ранней стадии беременности, а груди — полными и упругими. Доменик крепко прижался к спине Опал, а она обхватила стол и начала покачиваться, покоряясь его желанию.