Ода абсолютной жестокости - Тим Скоренко

Пустота. Передо мной трамплин в никуда. Кий кажется неподъёмной ношей, шары – в тысяче миль. Глаза Киронаги пусты.

Прицел. Удар.

Шары разлетаются по столу. Ни один не падает.

Киронага играет. Красный. Оранжевый. Жёлтый. Зелёный. Розовый. Фиолетовый. Синий.

Он показывает на лузу для чёрного. Удар. Чёрный не закатывается. Киронага выжидательно смотрит на меня. Я подхожу к столу. И чувствую силу, исходящую от Киронаги.

Красный – оранжевый – жёлтый – зелёный – розовый – фиолетовый – синий.

Я повторяю серию Киронаги точно так же, как несколько партий назад он повторял мои.

Чёрный на столе, в прямом ударе. На тонких губах Киронаги улыбка.

* * *

Хватит ли мне гордости отказаться? Хватит ли?

Я уже принял от него один подарок. Теперь он отдаёт мне партию. Я это знаю. Толпа может этого не знать. Они видели Киронагу в роли победителя. Есть только два варианта.

Я намеренно промахиваюсь. И становлюсь в их глазах никем, пустотой.

Я попадаю. И становлюсь никем в собственных глазах. Кто такой этот Риггер? Тот самый, который нечестно выиграл партию у Киронаги. Которому Киронага поддался.

Я промахиваюсь – и остаюсь здесь, навсегда, без права вернуться. Без надежды.

Я попадаю – и Киронага сдержит своё слово. Я верю его слову гораздо больше, чем своему собственному.

От шара до лузы – тысяча метров. Я бью, слабенько-слабенько. Чёрный шар катится, на самом излёте докатывается до лузы и замирает. Он ждёт меня, ждёт моего разрешения скатиться. «Да», – говорю я про себя. И шар скатывается в лузу.

Гробовое молчание сменяется приветственным рёвом. Это приветствуют меня, Риггера. Человека, который победил Киронагу.

* * *

– Рита, прости меня, – говорю я.

– За что? – она целует меня. Её тёмные волосы разметались по подушке. Я отвечаю на поцелуй.

У неё смеющиеся глаза, в которых почти никогда не бывает грусти.

– Тебе придётся уйти.

– Сейчас?

– Не просто уйти. Совсем уйти. Уйти от меня. Тебя направили ко мне, точно так же тебя направят к другому.

– Я чем-то не угодила тебе, Риггер?

– Ты прекрасна, Рита.

Я поворачиваю к ней голову. В лунном свете её профиль серебрится. Она безумно красива.

Я продолжаю.

– Но мы не можем быть вместе.

– Ты жестокий, Риггер, – говорит она. – Почему?

– Я просто прошу тебя.

Она молчит. Сегодня полнолуние, хорошее время для прощания.

– Я люблю тебя, Риггер. Ты злой человек. Страшный. Ты хочешь, чтобы тебя видели таким. Наверное, ты был таким там, у себя. Но ты совсем другой. И здесь, со мной, ты совсем другой.

«Я люблю тебя, Риггер», – говорит она. Девушка, присланная пару недель назад для того, чтобы развлекать меня. «Не подойдёт, пришлём другую», – сказал Файлант.

Я встаю и подхожу к окну. Огромный двор пуст. На дальнем его краю видны огоньки факелов в руках у стражников, делающих обход.

* * *

Киронага, Файлант, Риринак, Ликк, все здесь. Пятнадцать человек стоят и смотрят, как я переигрываю один тренажёр за другим. Моя скорость и реакция возросли в несколько раз. Я замечаю любое движение механического монстра и парирую его, после чего с невообразимой точностью наношу удар в цель, отмеченную на тренажёре красной точкой. Убил. Убил, снова убил. Механические монстры погибают в бою со мной.

Последний тренажёр даётся легко. Двадцать дней занятий. Двадцать дней постоянного изнеможения и истощения с двумя выходными. Второй выходной я потратил на бильярд.

Киронага поднимает руку.

– Отлично. Я же говорил, ты можешь. А теперь – экзамен.

Смотрю на него.

– А это что было?

– Это был тест на то, способен ли ты пройти экзамен.

Киронага быстро выходит из зала. За ним – по порядку следования идут берсерки. Я иду последним, шестнадцатым.

Киронага уверенно пересекает лабиринты дворца. Одна дверь, вторая, третья, и вот мы, миновав маленький дворик, оказываемся на малой гладиаторской арене. Здесь я пытался драться двадцать дней назад, в самом начале пребывания во дворце.

Киронага поворачивается ко мне.

– Теперь, Риггер, ты будешь драться с нами. Я буду указывать тебе, с кем драться. Если ты победишь, ты будешь драться со следующим. Я буду смотреть на твои достижения и решать, как и чему тебя обучать дальше. Рефлексы – это одно, но тебе пока ещё не хватает техники. Надо подумать, в какую сторону нужно развивать её.

Смотрю на Киронагу.

– На мечах против Джиджу.

Джиджу – тонкий и лёгкий, но очень подвижный. У него жёлтая пергаментная кожа и огромные круглые глаза. Принадлежность его к какому-либо народу обозначить совершенно невозможно. Он – виртуоз лёгких мечей.

Джиджу взлетает в воздух. Ещё несколько недель тому назад он показался бы мне безумно быстрым. Я бы не успел парировать первый же удар. Но теперь я вижу каждое его движение словно в замедленном темпе. Вот он взлетает, вот он переводит взгляд на меня, один из его мечей движется справа, второй – слева. Сейчас он рассечёт меня пополам, и всё кончится.

Я пригибаюсь. Очень медленно, как мне кажется. Протягиваю руку с мечом и вонзаю клинок в мускулистый живот маленького берсерка. Его мечи скрещиваются у меня над головой.

И тут же мир возвращается к своей нормальной скорости. Джиджу стоит передо мной, прижимая руки – мечи уже лежат на земле – к ране на животе. Он улыбается и падает назад.

– Против Хиссельда, – говорит Киронага.

Выходит Хиссельд. Он страшен. Он – самый большой из всех берсерков. Его алебарда – в два раза больше любой другой. Он может перерубить ей бревно. Или камень. У него окладистая рыжая борода, а длинные волосы заплетены в сотню косичек.

Хиссельд замахивается алебардой. Мне кажется, что он вообще не шевелится, такими медленными я вижу его движения. Я бью его мечом в живот, так же, как и Джиджу. Но живота внезапно не оказывается на пути меча. Хиссельд уходит в сторону, и только рывок вперёд позволяет мне ускользнуть от его алебарды, которая опускается прямо за мной. Хиссельд дёргает рукой и поддаёт мне локтем по спине, но в этот момент я уже разворачиваюсь, пытаясь рубануть его сзади. Он снова уворачивается, и тяжёлая алебарда проносится в каком-нибудь миллиметре от моей ноги. Это ошибка Хиссельда. Задень он ногу хоть краешком лезвия, я бы уже не смог ей оттолкнуться. Теперь я взмываю в воздух и рублю наискось. Хиссельд не успевает уклониться, и мой меч срезает ему полголовы.

– Хорошо, – говорит Киронага. – Маггарс.