Мы взлетали, как утки... - Комбат Найтов

– Не знаю, стрелок ищет место на Центральном.

Генерал посмотрел на часы, было около шестнадцати.

– Вот что, возьмешь мою машину, и тебя отвезут в Марфино, а стрелок пусть в казарме на аэродроме спит.

– Вообще-то это моя жена, и она – сержант ГБ.

– Это несколько меняет дело. Васильев! – он подписал какую-то бумагу. Вошел майор, адъютант.

– Заполните сами! – он протянул мне путевку в санаторий «Авиатор». – Майор, обеспечьте транспортом и отвезите в Марфино полковника с женой. Завтра обеспечить его прибытие на Центральный к 13:00. Отдыхайте, товарищ Шкирятов.

Еле нашли Аксинью, которая добралась до кровати и мгновенно вырубилась. Разбудили и с шиком, на «Паккарде», доехали до санатория. Там для старшего комсостава выделены отдельные коттеджи. В санатории, правда, шумновато, теперь большая часть зданий используется в качестве казарм для безлошадных, а они шумят, ругаются, пьют, требуют их обратно на фронт отправить. Вот только где их машины? И где Родина-мать их возьмет? Из пальца высосет? Но в столовой сохраняется пока дух ВВС: обязательная фреска с голубым небом, с Чкаловым, Сталиным и Байдуковым, и летящим высоко в небе «АНТ-25». Кругом лозунги: «Выше, дальше, быстрее». Очень неплохой буфет, забитый довоенными вкусностями. Можно составить неплохую винную карту. Без изысков, но качественно и добротно. Нам же по сути предстояла брачная ночь! А заводящая процедура свадьбы с ее «горько» была слишком давно, придется пользоваться другими способами. Поэтому тщательно подбираю все. Еще бы снять накопившуюся усталость, но это только мечты. Лишь бы кто-нибудь не приперся! Но не тут-то было. Среди безлошадных полно выпускников нашего и предыдущих выпусков. И началось: расскажи да расскажи, покажи, да ты гонишь! Сам Сталин, столько сбитых? В общем, лучше бы мы в номер заказали, но таких услуг санаторий не предоставляет. Насилу вырвались из кольца, хуже, чем под Белостоком. Ура! Кровати двигаются и их можно спарить! В коттедже есть и душ, и ванная. Все условия! Усадив на колени Ксюшу, попытался обставить этот момент красиво. Но оказалось, что этого не сильно требуется, потому что после нескольких легких поцелуев мы вдруг стали жадно целовать друг друга и сами не заметили, как все это и произошло.

– А сколько страхов мне рассказывали! – резюмировала Ксюша, пристраиваясь поудобнее и так, чтобы ничего не испачкать. Впрочем, буквально через минуту нас обоих это уже совсем не волновало. Сон закрыл разум, а разбудил нас только звонок по телефону, что за нами выехали.

Вылезать из-под простыни совсем не хотелось. И мы решили «успеть». Успели, но не на завтрак. Одевались на ходу и, схватив со столика остатки вчерашней роскоши, вылетаем к гудящей машине у коттеджа. Не могли раньше позвонить!

Пожилой водитель «Паккарда» внимательно рассмотрел наши красные запыхавшиеся рожицы в зеркале, видимо, понял это по-своему и закрыл непроницаемым бронестеклом свой отсек, отделив нас от всего, что происходит в мире. Мне положили правую руку на бедро и сказали:

– Я считала это сказками, честное слово, думала, что мои подружки просто врут и дразнятся. Теперь я знаю, что это правда.

– Одна маленькая проблема: война идет, и личное счастье в ней не предусмотрено, Ксюш.

– Я понимаю отчасти, но ничего не хочу и не буду делать, чтобы разрушить эту идиллию. Пусть будет так, как получилось.

Что ж, не будем разрушать ничего! Достаточно тех бомб, которые мы бросаем. И не стоит заводиться, опять и опять целуя милое и родное лицо. Из машины мы вылезли несколько помятые. Аккуратно поправили прически перед зеркалом, при этом Ксюха постоянно строила рожицы, а потом принимала очень серьезный вид. Ее забавляла ситуация и собственные ощущения. А война ушла далеко-далеко! До нее целых два часа лета. В таком виде мы предстали перед представителями НКАП, ВВС и охраны Сталина.

– Сейчас перелетаете в Чкаловское, там вам поставят задачу. К запуску.

По дороге я с трудом удержался, чтобы не обнять жену. Влез на крыло и подал ей руку, что никогда не делал. Помог забраться в кабину и сел сам. Незнакомый техник захлопнул фонарь мне и Аксинье, и нас вытолкали из ангара. Прочел молитву, запросил добро на запуск. Запуск разрешили. От винта! Двигатель тяжело и неровно провернулся, дернулся и выбросил целое море сизого дыма – хыррр! И я убавляю обороты, ставя машину на прогрев. Время от времени раздаются характерные хлопки с выбросом пламени из ночного коллектора.

Сорок градусов, мотор перестал плеваться огнем и дымом. Запросил добро на полосу и взлет. Поехали! Короткая пробежка с опробыванием тормозов, запрос на старт, добро на полосу. Ждем посадки встречного борта, крутя винт на нулевых. Добро, обороты, щиток во взлетное, отпускаю тормоз и плавно прибавляю обороты, изменяю шаг, парируя момент винта и оборотов. Разбег, отрыв, шасси. В наборе чуть прибрал ручку, убрал щиток. Доворот на курс ноль. Набрал положенные полтора, прошел деревушку Шереметьево и лег на курс семьдесят. Над Пяловским водохранилищем вираж, и запрос на посадку. Добро, я на курсе сто двадцать, снижаюсь, чтобы сесть в Чкаловском. Давненько я здесь не был! Дают отворот и цель на Малопрудном полигоне. Об этом на земле не говорили. Доворачиваю, вижу мишени – это грузовые автомашины, легкая бронетехника, наша и немецкая. Приказано атаковать ракетами. Начал работу, стараясь побыстрее избавиться от груза, под конец прошел над целью и отработала Ксюша. БК подошел к концу.

– Восемьсот двадцать один два нуля, вам посадка. Зайдите на второй круг.

– Могу срезать.

– Работайте.

Валюсь на левое крыло и вхожу в крутой вираж, щитки, шасси, и я на глиссаде. Единственное «но» – СПС нет, никто и ничто в кабине не звенит. Все на тебе и твоем глазомере. Притерся у «Т», бегу по полю. Мне машут флажками, подгоняя к нескольким деревянным домикам на северной стороне аэродрома. Там я заглушил двигатель и вылез из машины. Представителей партии и правительства не видно. Что за дурь? Наконец от Щелково появляется несколько автомашин, в том числе пять или шесть «Паккардов» правительственного серого окраса. Вышло довольно большое количество людей, в том числе и Новиков, который почему-то грозит мне пальцем. Тут я вспоминаю, что шлемофон у меня немецкий, у Ксюхи – тоже. Они сетчатые и коричневые. А наши черные кожаные. Стою, сделал тупое выражение лица, дескать, моя твоя не понимай.

Подходит Сталин и протягивает руку. Отдал честь и пожал ее.

– Трофейный? – первый вопрос про шлемофон.

– Да, товарищ Сталин, в Алитусе захватили с нашими разъемами. Удобный, не так жарко, и ларингофоны хорошие.

Сталин улыбнулся, и гроза прошла мимо, все заулыбались тоже. Посмотрел на Аксинью.

– Стрелок-радист сержант ГБ Шкирятова, – выпятив грудь, представилась Ксюша.

– А почему аттестацию не прошли? – задал вопрос кто-то из окружения.

– Война началась, не успела.

– Сбитые есть?

– Два, товарищ Сталин.

– Вы опять без машины, товарищ Шкирятов?