Другая Элис - Элис Петерсон

Но больше всего меня беспокоил Билл. Что я скажу ему? Он знал, что я неважно себя чувствовала, но не знал о моих визитах в больницу. Он просто не поверит, что у меня серьезная болезнь.

– Ты должна сказать ему, – настаивала мама. – Я пойду с тобой. Мне все равно надо поговорить с ним.

– Нет, – резко ответила я. – Я должна поговорить с ним наедине. Сегодня я зайду к нему после школы.

Я шла к теннисному клубу и считала шаги. Увидела возле Пятого корта знакомый красный автомобиль Билла. Мои внутренности задрожали, словно спагетти на блюде. Думаю, он увидел меня, он что-то говорил, повернув ко мне лицо. Я могла делать вид, будто я чокнутая особа с плеером и ничего не замечаю и не слышу из-за наушников, я могла игнорировать его и пойти домой, но он замахал мне рукой.

– Привет, как дела? Лучше тебе? – спросил он.

– Да, – машинально ответила я. Ведь обычно так и отвечаешь: «Да, все нормально», когда на самом деле все просто ужасно.

Он открыл багажник машины, и мы сели на его край.

– Вообще-то, нет, не лучше. Мне надо поговорить с тобой, – пробормотала я.

– Конечно, выкладывай. – Он что-то записал в свой ежедневник. Мне показалось, что он был не слишком настроен меня слушать. Желтым маркером он подчеркнул какое-то число.

– Билл, пожалуйста, выслушай меня.

Он захлопнул тетрадь.

– Извини, я весь внимание, – с улыбкой приготовился он.

– Ты знаешь, что я неважно себя чувствовала в последние два месяца, только я не знала причину… э-э… так вот… я недавно была в больнице, и мне сказали, что у меня такая болезнь, которая называется ревматоидный артрит. Не знаю, слышал ли ты о такой болезни. Она поражает суставы.

Наступила долгая, неловкая пауза. Ну, скажи что-нибудь, пожалуйста!

– Я не верю этому, – сказал наконец Билл спокойным тоном. Он не глядел на меня.

– Этот диагноз мне поставили две недели назад. Надо было сказать тебе раньше, но…

– Нет, – взорвался он, – не может быть, чтобы такая классная спортсменка, как ты, заболела каким-то артритом. Ты у кого была? – рявкнул он. – Должно быть, они ошиблись. Ты показывалась другому врачу?

– Нет.

– Доктора тоже люди, им свойственно ошибаться. Они не знают тебя. А я знаю. Ты должна показаться еще кому-нибудь.

– Пожалуй, я так и сделаю, – сказала я, кивая.

– Я не доктор, но я знаю, что у тебя нет ревматоидного артрита. У тебя не может его быть. – Он вскочил, прислонился к ограде теннисного корта, повернулся ко мне спиной и крепко вцепился в проволоку. Я стояла, не зная, что сказать и куда ступить. Билл повернулся, захлопнул багажник и сел за руль. Мне очень хотелось, чтобы он сказал мне что-нибудь утешительное. – Покажись кому-нибудь еще, – резко сказал он, опустив стекло, повернул ключ зажигания и резко нажал на газ. Я растерянно смотрела, как он на большой скорости уносился от меня. Заходить в клуб мне не хотелось, чтобы не наткнуться на кого-нибудь из знакомых.

Я не хотела больше никому говорить о своей болезни. Почему так разозлился Билл? Почему он не мог обнять меня, сказать, что все будет нормально? Возможно, меня и не надо утешать. Билл прав. Доктор Бакли мог ошибиться. У меня не может быть ревматоидного артрита.

Я повернулась, чтобы идти домой, но ноги сами понесли меня назад. Я вернулась к пятому корту. Пять лет я играла на этом корте… Пять лет жестких нагрузок… Все это время Билл был со мной рядом, тренировал меня перед турнирами, у нас были общие радости.

– Скоро я снова буду играть, – сказала я, коснувшись сетки. – Ничто меня не остановит. Ничто.

Начало мая. Я глотала болеутоляющие через каждые четыре-шесть часов и плохо спала. Я жила словно в летаргическом сне – никакой энергии. Слишком быстро надвигались июнь и июль, а с ними выпускные экзамены. Пожалуйста, кто-нибудь, нажмите на паузу. Я решила не откладывать экзамены. Не хотела, чтобы жизнь двинулась вспять. Я должна была их сдать.

Я не собиралась отставать от всех.

Медицинская сводка

Доктор Бакли вместо напроксена прописал Препарат Номер Два – индометацин. Это нестероидный противовоспалительный препарат из группы таких препаратов. Доктор сказал мне, что он облегчит скованность, воспаление и боль в суставах. Я едва могла выговорить названия этих лекарств, просто надеялась, что они помогут.

Ревматоидный артрит был у меня уже шесть недель, и боль все усиливалась.

Мама теперь спала в моей спальне. По ночам я мучилась. Мое тело каменело в какой-то позе. Мне казалось, что я приклеена к матрасу, вколочена в простыни. Я с трудом поворачивалась на другой бок.

– Мама, мне больно, мне больно, – стонала я.

Глубинная, ноющая боль разливалась ночью по всему телу, мне казалось, что она никогда не пройдет, и я не знала, как мне дожить до утра. Почему все так резко поменялось за какие-то шесть недель? Мы с мамой делали дыхательные упражнения. Под утро я проваливалась в сон под песни Энии, маминой любимой певицы.

– Элис, тебя к телефону, – крикнул папа.

Я попыталась встать с дивана. Поставила ногу на пол, и тут ее пронзила острая боль. Я поморщилась.

– Я не могу двигаться, – в отчаянии сказала я. – Я не могу двигаться. Папа, посмотри на меня. Что происходит?

Папа подбежал ко мне, на его глазах я увидела слезы.

– Проклятье, – еле слышно выругался он и позвал маму.

– Можно я приеду и повидаюсь с ней? – спросил Себ. – Я хочу ее увидеть.

Себ с трудом понимал мою ситуацию. Я знала, что он хотел быть со мной. Хотел помогать мне, поддерживать. Но…

– Она не может сейчас подойти к телефону, – смущенно сказал папа. – Позвони ей завтра. – Он бросил трубку и позвонил дежурному терапевту.

Снова зазвонил телефон. Это бабушка хотела поговорить с мамой.

– Что, Элис нехорошо? – спросила она, сразу почуяв неладное.

– Да, у нее болит все тело, – ответила мама.

Бабушка повидала и лечила всякие ужасные болезни, когда жила в Африке, а однажды даже пришила негритенку палец, попавший на ферме в какую-то сельхозмашину. У моего деда был артрит тазобедренных суставов, а у бабушкиного брата ревматоидный артрит. Так что про боль она знала не понаслышке.

– Пожалуйста, не волнуйся, мама, мы уже вызвали дежурного врача, и он должен приехать с минуты на минуту. Он поможет Элис.

Впрочем, как мама ни старалась успокоить бабушку, она знала, что оставила ее в тревоге; там, на другом конце провода бабушка страдала от сознания того, что ничем не могла нам помочь.

Приехал доктор, прописал сильное обезболивающее и снотворное.

– Ей необходима госпитализация, – заключил он.