Опасный искуситель - Сабрина Джеффрис

Она чувствовала каждое прикосновение его пальцев, и вдруг рука его сжала ее руку со всей силой. Другая рука легла ей на талию, он притянул ее к себе, и она оказалась в опасной близости к нему.

Она смотрела на него широко раскрытыми глазами, а он наклонился к ней, и лицо его было в нескольких сантиметрах от ее.

– Мне кажется, что у нас с вами слишком много общего. – Она чувствовала его дыхание. – Больше, чем обычно бывает.

Она что-то попыталась возразить, но он не сводил глаз с ее приоткрытых губ и, после недолгого колебания, запечатлел на них поцелуй.

Она могла оттолкнуть его – рука его лишь придерживала ее за талию. Она могла отступить, и он тотчас отпустил бы ее. Но она застыла в его объятиях, глаза ее были полуприкрыты, губы, к которым он приник, слегка дрожали.

Большего ему и не надо было. Нежно и осторожно он приоткрыл ее уста своими, язык его, лаская, коснулся ее зубов.

Она, пораженная, приоткрыла рот, и он продвинул язык чуть глубже. Это была вольность, которой не позволял себе с ней ни один мужчина. Она не могла оправиться от удивления, к которому примешивалось и любопытство.

Она не выдерживала этой ласки, ноги ее подкашивались. Он, как алхимик, добывающий золото, растворял ее своими ласками, и пламя, которое помогало ему, разгоралось ярче и ярче с каждой новой лаской. Она не заметила, как руки ее обвили его шею, и она прижалась к нему так тесно, как позволяла одежда.

Он застонал, и стон этот пробудил в ней какие-то смутные ожидания.

Силы небесные, только и подумала она, а рот его становился все требовательнее, завладевал ее устами полностью, язык его ласкал самые чувствительные уголки ее рта. Голова ее шла кругом, сердце готово было вырваться из груди. Никогда не получала она такого упоительного поцелуя!

– Черт подери! – пробормотал он наконец. – Неудивительно, что отец решил приставить к вам дуэнью.

Слова его были для нее как удар грома. Она готова была сгореть со стыда. Должно быть, он считает ее бесстыжей распутницей! Слишком поздно пожалела она о том, что так легко позволила целовать себя! Она опустила голову, попыталась отвернуться в сторону.

– Прошу вас, ваша светлость, – прошептала она.

Но он только сильнее прижал ее к себе и стал осыпать поцелуями нежную жилку, бившуюся на ее шее.

– Не «ваша светлость», а Себастьян. Я хочу слышать, как ты произносишь мое имя, милая моя Корделия.

– Нам не следует… я… – Она не могла сосредоточиться ни на чем, а руки его ласкали ее плечи, спину.

– Себастьян, – шепнул он ей на ухо. – Скажи: «Прошу тебя, Себастьян, не останавливайся. Обними меня крепче, Себастьян. Я хочу еще, Себастьян!»

– Я не буду говорить ничего подобного, – успела проговорить она, пока он вновь не закрыл ей рот поцелуем.

Она пыталась отвернуться, но он обхватил руками ее голову и не давал ей шевельнуться. Руки его скользнули под ее чепец, ласкали ее волосы. Чепец упал на пол, шпильки посыпались, волосы волной рассыпались у нее по плечам, но она словно не замечала этого – так сладки и требовательны были его уста, что она не в силах была сопротивляться.

Вдруг она услышала какой-то шум в холле, раздался голос викария. Несколько мгновений она не могла очнуться, но потом ее охватил леденящий ужас.

Упершись руками в грудь герцога, она попыталась высвободиться.

– Прошу вас, ваша светлость, отпустите меня!

– Себастьян, – шепнул он, не разжимая объятий. – Я хочу услышать, как ты произносишь мое имя.

– Пустите меня… Себастьян. – Ей пришлось уступить его настояниям.

Но, когда он услышал, как она произнесла его имя, а скрыть трепета в голосе она не сумела, вместо того, чтобы разжать объятия, он обнял ее еще крепче. И тут она услышала, как ее отец спрашивает миссис Блифил, не видела ли она его дочь.

– Мне надо подняться в свою комнату. Отпустите меня! – потребовала Корделия, придя в ужас от того, что отец может застать их вместе.

Герцог прерывисто вздохнул и помотал головой, словно пытаясь прогнать наваждение. Потом бросил на нее взгляд, полный раскаяния.

– Черт возьми! – пробормотал он и провел рукой по ее волосам, приходя в себя. – Черт возьми! Это не должно было случиться!

Она была с ним полностью согласна, но в глубине души она не могла не сожалеть о том, как быстро из страстного любовника он снова стал герцогом Веверли.

– Безусловно, не должно было!

Он прикрыл глаза и тяжело вздохнул.

– У меня есть невеста.

Слова эти были как гром среди ясного неба, и смысл их дошел до нее не сразу. А потом – словно гранитная плита придавила ей грудь. Ничего хорошего и не могло из этого выйти – они же люди разных сословий! И все же его признание поразило Корделию.

Как ни трудно это было, она приложила все усилия, чтобы собраться. Ей даже удалось улыбнуться.

– Тогда, пожалуй, вам следовало быть сдержаннее и не целовать меня.

Он открыл глаза и посмотрел на нее горящим взором.

– Безусловно, но я только хотел…

– Ничего, ничего. Я все понимаю, – прервала она, не желая слушать о том, что побудило его вести себя так.

Он поджал губы.

– Достаточно того, что вы все время оправдываете своего отца, Корделия. Не стоит оправдывать меня. – Он расправил плечи и вновь стал безукоризненным герцогом. – Я не имел никакого права целовать вас, и, уверяю вас, впредь я не позволю себе столь безрассудного поведения.

От его слов у нее стало пусто и холодно в груди, но времени размышлять над этим не было – викарий в холле громко звал ее.

– Я должна идти, Себастьян… я хотела сказать, ваша светлость…

Он сдержанно улыбнулся и кивнул.

– Я по-прежнему надеюсь, что мы будем друзьями и этот… инцидент не будет тому помехой.

Она с трудом сдержалась. «Инцидент» перевернул мир для нее, но герцог не должен об этом догадаться. Она беспечно пожала плечами, будто молодые люди чуть ли не каждый день теряли голову и бросались на нее с поцелуями.

– Какой инцидент! Все уже забыто. И не терзайте себя. А теперь прошу меня простить…

Корделия не могла больше этого выносить и предпочла бежать. Она покинула комнату как могла быстро, хоть ноги ее и отказывались слушаться. Ведь еще несколько мгновений, и она могла бы забыться, стала бы вести себя как полная дура и расспрашивать про его невесту, которая наверняка была настоящей леди и подходила ему и по достатку, и по положению гораздо больше, чем Корделия.

Прикрыв за собой дверь, она с трудом удержалась, чтобы не заплакать. Как же ей хотелось выплеснуть наружу все горести, которые принес сегодняшний день! Неужели она влюбилась в герцога?! Но нельзя рыдать только от того, что кто-то поцеловал ее!