Весь Рафаэль Сабатини в одном томе - Рафаэль Сабатини

мне следовало предупредить вас, что я намерен сразу же расшевелить публику. Правда, мадемуазель Бине не подыграла мне, когда я изображал испуг. Еще немного — и она бы все погубила. В следующий раз, мадемуазель, я заранее подробно расскажу вам о своих планах.

Климена густо покраснела под гримом, но не успела она подыскать колкий ответ, как отец задал ей хорошую головомойку, причем сделал это с тем большим жаром, что сам был одурачен превосходной игрой Скарамуша.

Спектакль продолжался, и успех Скарамуша был еще больше, чем в первом акте. Теперь он прекрасно владел собой, и успех воодушевил его, как может воодушевить лишь успех. Дерзкий, живой, лукавый, он был идеальным воплощением Скарамуша. Остроумный от природы, Андре-Луи заимствовал многие строчки у Бомарше, так что у наиболее просвещенных зрителей создалось впечатление, будто Фигаро имеет прямое отношение к спектаклю и они приобщились к «высшему свету» столицы.

Наконец занавес опустился в последний раз, и Скарамуша с Клименой много раз вызывали на поклоны.

Когда они отступили и занавес скрыл их от публики, начавшей расходиться, подошел господин Бине, потирая пухлые руки. Да, этот бродячий адвокат, случайно залетевший в труппу, послан самим небом, чтобы заработать ему состояние. Невиданный успех, выпавший на их долю в Гишене, следует удвоить в других местах. Теперь уже не придется спать под изгородью и затягивать потуже пояс — превратности судьбы позади. Бине положил руку на плечо Скарамушу и всмотрелся в него с улыбкой, льстивость которой не могли скрыть даже красная краска и огромный фальшивый нос.

— Ну, что вы должны мне сказать? — спросил он. — Разве я был не прав, когда уверял, что вы будете иметь успех? Неужели вы думаете, что я, всю жизнь проработавший в театре, не отличу прирожденного актера! Скарамуш, вы — мое открытие. Я направил вас на дорогу, ведущую к славе и богатству. Я жду благодарности.

Скарамуш рассмеялся в ответ, и смех его был не особенно дружелюбен.

— Панталоне есть Панталоне! — сказал он.

Бине помрачнел.

— Я вижу, вы еще не простили мне маленькой хитрости, с помощью которой я добился, чтобы вы не зарывали талант в землю. Неблагодарный! Я ведь хотел одного — помочь вам, и, как видите, это мне удалось. Продолжайте в том же духе, и вы закончите Парижем. Может быть, вы еще будете играть на сцене «Комеди Франсез» и соперничать с Тальма,[313] Флери и Дюгазоном[314] — и всем этим будете обязаны старому Бине. Вы еще скажете спасибо этому мягкосердечному дураку.

— Если бы вы были таким же хорошим актером на сцене, как в жизни, то сами давно играли бы в «Комеди Франсез», — сказал Скарамуш. — Но я не держу камня за пазухой, господин Бине. — Он засмеялся и протянул руку, которую Бине схватил и крепко пожал.

— Вот и хорошо. Мой мальчик, у меня великие планы для вас — для нас. Завтра мы отправляемся в Мор — там до конца недели ярмарка, в понедельник попытаем счастья в Пиприаке, а потом надо подумать. Может быть, я близок к осуществлению мечты всей своей жизни. Сегодня вечером мы, наверно, заработали больше пятнадцати луидоров. Где же, черт возьми, этот мошенник Кордеме?

Бине назвал первого Скарамуша, который так некстати подвернул лодыжку, его настоящим именем, и это означало, что в труппе Бине ему никогда больше не видать почетной роли Скарамуша.

— Пойдемте поищем его, а потом отправимся в гостиницу и разопьем бутылочку самого лучшего бургундского, а то и две.

Но Кордеме нигде не было, и никто из труппы не видел его с конца представления. Бине прошел ко входу, но и там не нашел его. Сначала он разозлился, потом, продолжая напрасно звать Кордеме, встревожился и наконец, когда Полишинель обнаружил за дверью брошенный костыль, не на шутку разволновался. В душу Бине закралось ужасное подозрение, и он заметно побледнел под гримом.

— Но он же не мог ходить без костыля сегодня вечером! — воскликнул он. — Как же он ушел без костыля?

— Наверно, он пошел в гостиницу, — предположил кто-то.

— Но он же не мог ходить без костыля, — настаивал господин Бине.

Поскольку стало ясно, что Кордеме нет в рыночном зале, все отправились в гостиницу и оглушили хозяйку расспросами.

— Да-да, господин Кордеме недавно заходил.

— Где он сейчас?

— Он сразу же опять ушел. Он заходил за своей сумкой.

— За своей сумкой! — Бине чуть не хватил апоплексический удар. — Когда это было?

Она взглянула на часы, висевшие над камином.

— Примерно полчаса назад, за несколько минут до ренского дилижанса.

— Ренского дилижанса! — Господин Бине лишился дара речи. — А он… он мог ходить? — спросил он наконец в ужасном волнении.

— Ходить? Да он бежал как заяц, когда вышел из гостиницы. Я сама подумала, что это подозрительно, — ведь он так сильно хромал, с тех пор как упал с лестницы. А что случилось?

Господин Бине рухнул в кресло, схватился за голову и застонал.

— Этот мерзавец все время притворялся! — воскликнула Климена. — Он разыграл падение с лестницы, это был трюк. Он надул нас.

— Пятнадцать луидоров, не меньше, а то и все шестнадцать! — воскликнул господин Бине. — О, бессердечный негодяй! Надуть меня, который был ему отцом, — да еще в такой момент!

Актеры стояли молча, застыв в страхе, и гадали, насколько теперь уменьшится их скудное жалованье. Вдруг раздался смех.

Господин Бине сверкнул налившимися кровью глазами.

— Кто смеется? — взревел он. — Кто этот бессердечный негодяй, который имеет наглость смеяться над моим несчастьем?

Андре-Луи, все еще облаченный в великолепный черный наряд Скарамуша, смеясь, выступил вперед.

— Ах, это вы! Вы у меня не так засмеетесь, мой друг, если я вздумаю возместить убытки одним способом, известным мне.

— Тупица! — презрительно отозвался Скарамуш. — Слон с куриными мозгами! Ну и что с того, что Кордеме удрал с пятнадцатью луидорами? Разве он не оставил вам взамен нечто гораздо более ценное?

Господин Бине разинул рот от удивления.

— Да ты, наверно, выпил — и хватил лишку, — заключил он.

— Да, выпил — из фонтана Талии.[315] Ну неужели вы так ничего и не поняли? Разве вам не ясно, какое сокровище оставил Кордеме?

— Что же он оставил?

— Замечательный сюжет для пьесы — он разворачивается передо мной. Часть названия мы позаимствуем у Мольера и назовем пьесу «Проделки Скарамуша». Если публика Мора и Пиприака животики со смеха не надорвет, то в дальнейшем я согласен играть тупицу Панталоне.

Полишинель хлопнул в ладоши.

— Превосходно! — горячо проговорил он. — Обратить неудачу в удачу, убыток — в прибыль! Вот что значит быть гением!

Скарамуш отвесил