Три Царя - Игорь Маревский

ней появилась небольшая точка чёрного цвета. Материя вокруг этой точки, казалось, сжималась и закручивалась в вихрь, а часть волос меридинки оказались вовлечены в круговерть. Мира дернула головой, лишаясь локона и оскалившись, тут же бросилась в бой.

Взмах, параллельно прошипел еще один. Мира, сражаясь в стиле сестринства, наносила удары с двух рук одновременно. Абсолютно разные, но при этом одинаково смертельные, они разрезали воздух по направлению к своей цели. Клинки заискрили молниями и заскрежетали, судя по звукам, по стали. На самом деле они ударились о лезвие меча, с торчащими по бокам мясницкими крюками.

Неизвестная, наконец достала нечто, напоминающее подобие оружия, что материализовалось в её руке. Она взмахнула им, будто жестом приказывая Мире отступить, но меридинка была другого мнения. Не желая сдавать позиции, Мира метнула один из своих клинков прямиком в грудь противнице и следом послала град слепящих искр. Помещение загорелось ярким голубым светом и тут же затухло.

Незнакомка держала в руках в клинок Миры, что тускло подрагивал молнией, и широко растянулась в ухмылке. Она видела, как свободной рукой, женщина держит нож. Нож, которым в своё время ранили Балдура. Единственный предмет, способен избавить его от болей.

— Значит вот зачем ты пришла на самом деле. Интересно, — внезапно заговорила та, бросая клинок женщины ей под ноги. Мире этот жест явно не понравился, но отказываться от своего же оружия было глупо. Она утопила нож за ремешок и подняла свой клинок. Соединив рукоятями в одну боевую глефу, она перевела дыхание и ответила:

— И не только.

Под эти слова, Мира вновь атаковала. В этот раз она взмахнула обоюдоострой глефой перед собой, вырисовывая образ руны, затем сразу рванула в сторону врага. Знак, что еще мгновение висел в воздухе, а затем рассеялся на множество осколков, охватил всё помещение. Неизвестная с иронией наблюдала за работой заклинания, затем бросила взгляд на Миру, когда та, практически окропила свой клинок её кровью.

Дальше произошло то, что меридинка никак не ожидала. Перед тем, как острие смогло коснуться шеи противницы, из-под пола под треск крушащегося камня и щебня, вырвались создания. Они с яростным криком налетели на меридинку. Одно из них вцепилось в плечо женщины, еще двое схватили за ноги, а остальные в экстазе предстоящего ужина прыгали вокруг, пока другие драли её кожу, словно тряпичную куклу.

Мира ощутила невыносимую боль, словно от неё кусками отрывать шматы её собственной плоти. Меридинская кровь окрасила зал. Она ощущала как пальцы более не способны сжимать древко, а кожа натянулась настолько, что вот-вот она потеряет половину тела. Ненависть и презрение заполнили её сердце. Она, представитель сестринства и одна из самых прославленных сопровождающих в коллегии, позволила каким-то псам рвать себя на части. Её гневу, как и её боли, не было предела. Неспособная больше терпеть и ощущать зловонный запах нападавших, она смогла найти в себе силы и пропустила через своё тело разряд шаровой молнии. Если бы не её тренировки и не кровь своего народа, сердце, как и другие органы женщины испепелились бы разом. Существа, почуяв опасность застонали и отпрыгнули в сторону, однако одного, судя по всему, самого жадного, ей удалось отправить на тот свет.

Они, завидев, как один из них буквально превратился в кучу пыли, не решались атаковать вновь, что дало Мире время прийти в себя. Женщина, крепко сжимая оружие, под скрежет зубов поднялась на ноги. Её одежда, вымазанная в собственной крови, обнажала свежие раны, что распускались алыми бутонами. Она попыталась пошевелить коленями, в попытке понять, как быстро она сможет двигаться, да и сможет ли. Ответом был простреливающий посыл боли.

Мира первым делом отыскала взглядом её, поняв, что находится на безопасном расстоянии от нападавших. Капая рдяной кровью на пол, неизвестная стояла в стороне, пристально вонзив клыки своего взгляда в тело Балдура.

Меридинка попыталась сдвинуться в её сторону, как отвратные существа зарычали, однако, так и не решались напасть. Мира демонстративно сверкнула молнией, напомнив им о судьбе их треклятого собрата. Те глубоко заревели, не открывая ртов. Она узнала в них бывших людей, возможно даже меридинцев, что будто звери передвигались на четвереньках, а мускулистые и изуродованные тела, перетянутые лоскутами их собственной кожи и торчащими повсюду костями, вызывали лишь омерзение.

Мира нащупала на поясе нож, и с толикой облегчения выдохнула. Она поняла, что они не пропустят её к своей хозяйке и будут защищать ту даже ценой своей жизни. Меридинку это устраивало. Она всё еще ощущала, как ноющая и колющая боль захватывает её тело. Тут она позволила себе на мгновение задуматься, так ли ощущает себя Балдур? Осознание этого, разожгло костер в её груди и зародило на губах подобие улыбки. «Если он может, то и я смогу», подумала она про себя.

Мира дернула запястьем и в её ладони появилась небольшая веревочная завязочка, выскользнувшая из-за рукава. Женщина собрала пышные, кудрявые волосы в удобный хвост и перевязала. Она не хотела, чтобы более что-то отвлекало её от битвы. Твари кружили вокруг неё, выжидая нужный момент для атаки. Мира занесла глефу за спину, сплюнув кровавую юшку на пол, вытерла губы свободной рукой.

Еще ничего не кончено, она будет сражаться.

***

Боль улетучилась так же внезапно, как и пришла. Балдур обнаружил себя на земле, а облегчение опьянило его. Еще ничего не заставляло его разум биться в такой агонии, как и голос, что не замолкал в его голове. Слова, что каждым звуком, каждой буквой оставляли выжженный след на коре его мозга. Девушка сидела рядом и медленно гладила его по плечу, наблюдая за тем, как он тяжело дышит и пытается прийти в себя.

Осознав, что поток боли покинул его тело, человек неспешно поднялся на ноги и осмотрелся вокруг. Он никак не мог обнаружить источник голоса, хоть и понимал, что говорящей фигуры здесь и не было. Балдур посмотрел на лицо девушки и озадаченно спросил:

— Кто это был?

— Я ничего не слышала, — с чистыми от правды глазами, ответила она.

Неужели разум человека играет с ним в жестокие игры, или сам факт, что он находился в этом мире, уже являлось жестокостью по отношению к реальности. Голова всё еще ужасно гудела, но он чувствовал, как напряжение и боль покидают его, словно