Барабаны осени - Диана Гэблдон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Онакара отказался сопровождать нас до самой деревни, и это еще сильнее пошатнуло мою веру в благоприятный исход. Джейми от души поблагодарил его и отдал в качестве платы лошадь, хороший нож и флягу виски.
Остальные бочонки мы закопали неподалеку.
— Они вообще поймут, чего мы хотим? — спросила я, когда мы снова уселись в седла. — Их язык похож на наречие тускорара?
— Не совсем, — отозвался Иэн. Шел снег, и белые хлопья цеплялись за его ресницы. — Это… ну, допустим, как итальянский и испанский. Но Онакара упоминал, что некоторые старейшины знают английский, хотя говорят на нем редко, в самых крайних случаях. Могавки ведь сражались вместе с англичанами против французов; кто-нибудь нас да поймет.
— Ладно. — Джейми улыбнулся мне и поправил лежавший перед ним на седле мушкет. — Пойдем, попытаем счастья.
Глава 54
В плену, часть первая
Февраль 1770 года
Если верить нитке с узелками, в деревне могавков Роджер провел около трех месяцев. Сперва он не понял, где оказался, знал только, что это другое племя индейцев… и что его прежние хозяева их боятся.
Он стоял, оцепенев от изнеможения, пока индейцы тыкали в него пальцами и что-то обсуждали. Эти, новые, были совсем другими — с татуировками на лицах и одеты куда теплее, в шкуры и меха.
Один из них кольнул его лезвием ножа и заставил раздеться. Роджер голышом стоял в центре длинного дома, а мужчины и женщины пялились на него и презрительно фыркали. Правая нога ужасно распухла, в глубокий порез, видимо, попала грязь. К счастью, ходить он мог, правда, каждый шаг отзывался дикой болью, и изредка накатывали приступы жара.
Его толчками стали подгонять к двери. Снаружи доносился сильный шум, и Роджер скоро узнал причину: индейцы, вооруженные палками и дубинами, выстроились в два ряда. Кто-то несильно ткнул его в ягодицу ножом, по бедру побежала теплая струйка крови.
— Cours! — велели ему. Беги!
Земля была утоптана, снег укатался в грязный лед, обжегший ступни, когда очередной тычок в спину швырнул Роджера прямо в толпу.
На бока и плечи посыпались удары. Каким-то чудом Роджер устоял на ногах, хоть его шатало из стороны в сторону. Увернуться от палок он не мог, оставалось разве что бежать (точнее плестись) вперед.
Ближе к концу строя очередная дубина сильно врезалась ему в живот, Роджера согнуло пополам, и очередной удар обрушился на затылок. Он безвольно осел на снег, даже не замечая, как тот холодит голую спину.
Тонкая палка стегнула по бедрам, чудом не зацепив мошонку. Роджер рефлекторно поджал ноги, перевернулся и встал на четвереньки. Кровь из разбитых губ и носа капала на замерзшую грязь.
Он все же дополз до конца строя и, ухватившись за бревно на углу длинного дома, кое-как встал. Он повернулся лицом к индейцам — и им это понравилось, они засвистели и завопили, громко и пронзительно, как стая бродячих собак. Роджер отвесил им поклон, едва не упав, потому что голова шла кругом. Они загоготали еще громче.
Роджер всегда умел угодить публике.
Его отвели в дом, дали немного еды и воды, чтобы смыть кровь, а еще вернули рваную рубашку и грязные штаны — но не ботинки или пальто. В доме горело несколько костров, и потому было довольно тепло. Роджер забился в угол и уснул, прижав руку к твердой выпуклости в кармане бриджей.
После столь радушного приема индейцы практически не обращали на него внимания. Он стал рабом и выполнял приказы любого обитателя длинного дома. Если Роджер не понимал, что от него требуется, ему показывали на примере — только один раз. Если же он отказывался или делал вид, что все равно не понял, его избивали, и всякое желание упрямствовать пропадало.
Кормили раба, впрочем, той же пищей, что ели сами, и выделили вполне приличное место для сна.
В основном Роджер собирал дрова и таскал воду, иногда его брали на охоту, чтобы он помогал разделывать туши. Индейцы не стремились к общению с пленником, и все же Роджеру удалось немного освоить их язык.
Он стал практиковаться в произношении слов, выбрав одну девушку, которую счел наименее опасной. Сперва та удивленно захлопала глазами, потом расхохоталась, словно услышала говорящую птицу. Позвала подружек, и они втроем уселись вокруг Роджера, украдкой посмеиваясь и искоса бросая на него хитрые взгляды. Он перечислил все слова, которые знал, указывая на нужные предметы: горшок, одеяло, огонь, кукуруза, — потом ткнул пальцем в связку сушеной рыбы и замер, вопросительно подняв бровь.
— Yona’kensyonk, — тут же отозвались его новые знакомые и захихикали, когда он неумело повторил. За последующие недели девушки многому его научили. А самое главное, Роджер наконец-таки узнал, где он находится. Точнее, не где, а в чьих руках.
Они называли себя ганьенгэхака — так горделиво сообщили девушки, изрядно удивившись, что он этого не знал. Могавки, «хранители восточной двери» Лиги ирокезов. Роджер же был гахонхоэрха, «собачья морда». Девушки довольно долго объясняли, что это значит, пока наконец в качестве живого примера не притащили в дом дворняжку.
— Ну спасибо, — пробурчал Роджер, перебирая густую свалявшуюся бороду. Он оскалился и зарычал, и индианки шутливо взвизгнули.
Мать одной из девушек обратила на него внимание: промыла рану на распухшей ноге, чем-то смазала и наложила повязку из лишайника и кукурузных листьев. Когда он приносил дрова или воду, она изредка перекидывалась с ним парой слов.
Бежать Роджер не пытался. В этих краях царила зима, снегопады и колючий ветер. Без оружия, теплой одежды, к тому же хромой, Роджер не ушел бы далеко. Он ждал. Ночами ему снились потерянные миры, и на рассвете он часто просыпался от запаха скошенной травы, чувствуя, как теплое семя выплескивается на живот.
Когда пришел иезуит, лед на реке еще не стаял.
Роджер в тот день был в лесу, собирал хворост, как вдруг собаки возвестили о появлении чужаков. Люди потянулись в деревню, и Роджер с любопытством пошел вслед за ними.
Оказалось, что прибыла большая группа могавков: и мужчин, и женщин, пеших и нагруженных тюками. Странным был уже сам факт их появления: прежде в деревню заглядывали разве что охотничьи отряды. Однако куда больше удивляло, что с ними был белый человек; тусклое зимнее солнце играло в светлых волосах.
Роджер пытался подойти ближе, но индейцы его отпихнули. Впрочем, он успел заметить, что тот человек был священником: из-под кожаной накидки выглядывали рваные края черной сутаны,
