Шерас. Летопись Аффондатора, книга 1-я: 103-106 годы - Дмитрий Стародубцев

– К нашему великому сожалению, подлому предателю удалось скрыться. Но уже повсюду разосланы онисы с приказом схватить грязного изменника. Рано или поздно Дэвастаса казнят. И вы все будете этому свидетели!

Авторитет военачальников заставил людей вслушаться в то, что им говорили, а представленные доказательства злодейства и вовсе утихомирили толпу. Народ успокоился и постепенно разошелся.

Уже через три дня на Могильной площади начались казни участников заговора. Прилюдно сожгли всех, кто имел к Дэвастасу или Хидре какое-либо отношение и кого удалось схватить. Помимо этих несчастных на костер отправили без разбора всех домочадцев интольи, всех ее слуг. Насытившись видами ужасной смерти, народ утолил свое чувство мести и ждал только обещанного сожжения Хидры.

Накануне намеченного дня казни, в темницу, где томилась интолья, явился разодетый и благоухающий Хавруш. Он приказал стражникам оставить его с приговоренной наедине, и воины, подталкивая друг друга, поспешили удалиться.

Хидра была в забытьи. Хавруш приблизился к ней, с наслаждением окинув взглядом свою недавнюю всесильную соперницу, прикрытую сейчас лишь жалкими лохмотьями. Истерзанная женщина, прикованная к стене тяжелыми цепями, имела настолько плачевный и непристойный вид, что ничем не напоминала ту ослепительную властную особу, какой была еще несколько дней назад. Хавруш несмело протянул руку и боязливо, будто несчастная еще представляла опасность, скользнул пальцами по шее и обнаженному плечу.

Почувствовав прикосновение, интолья вздрогнула и очнулась. Она открыла глаза, но взгляд ее не был прежним – искрящимся, надменным, презирающим, – он был мученическим, потухшим и выражал только одно – униженную мольбу о пощаде.

– Ты хочешь жить? – спросил без обиняков Хавруш.

Хидра внимательно и с надеждой посмотрела на Верховного военачальника, пытаясь понять – не шутит ли он, не решил ли добить поверженного врага изощренными издевательствами. Но Хавруш смотрел с непритворной серьезностью и даже великодушно прикрыл обрывком туники ее оголенную грудь.

– Да! – отвечала, не мешкая, Хидра. – Я хочу жить!

– Но ты должна понимать, что добиться изменения твоей участи не просто. Пророки приказали палачу сложить для тебя самый высокий костер, который только видела Могильная площадь, а народ прозвал тебя «Великой блудницей» и с нетерпением ожидает твоей казни. Если она будет отменена, возможны самые крупные волнения, которые этот город когда-либо знавал. А мы не можем сейчас себе это позволить: Масилумус, как ты знаешь, в страшной беде. Если я возьмусь спасти тебя, я должен буду приложить бездну усилий и истратить почти все свои и без того скудные сбережения, чтобы переубедить Пророков и умиротворить недовольных. При этом я сам подвергнусь немалому риску. Ведь и меня могут обвинить в заговоре. А ради чего, а?

– Но ты же знаешь, что я не повинна в смерти Тхарихиба, – смиренно выговорила Хидра.

– Разве сейчас это имеет какое-то значение? – недовольно произнес Верховный военачальник. – Еще раз тебя спрашиваю, есть ли смысл мне спасать тебя? Отвечай немедля и не вздумай со мною играть. Если своими словами нагонишь на меня скуку, я уйду навсегда, и ты до самой казни не увидишь больше ни одного порядочного лица, кроме этих мерзких физиономий своих стражников…

В первый же день своего пребывания в Солнечном дворце Хидра случайно столкнулась с этим омерзительным человеком, и, поскольку он не нашел в себе силы удержаться от двусмысленных намеков по поводу ее происхождения и рода занятий – тогда он еще не знал, что разговаривает с будущей интольей, она с этих самых мгновений презрела его всей душой, а потом и вовсе возненавидела. Только одно присутствие этого бесформенного волосатого уродца с огромной головой и скрюченными ножками отравляло ей жизнь. Иногда бывшую жрицу тошнило от него, и она спасалась лишь душистыми благовониями, которые всегда имела при себе в небольшом ониксовом флакончике. Чего только стоила эта его привычка в момент волнения вырывать из носа волоски! Но не физическое безобразие сыграло роковую роль: бывшая жрица храма Слепой Девы всегда искренне сочувствовала тем, кого обделила природа. Обладая великолепной женской интуицией, Хидра с первого дня раскусила этого человека, ощутив за показными проявлениями безмерной любви к своему брату и к ней, молодой интолье, глубоко затаившееся недовольство своим положением. Однако, будучи еще достаточно молодой женщиной, она не сумела скрыть свою неприязнь к нему. В его присутствии она всегда невольно терялась, замыкалась, ощетинивалась, и это часто выражалось в несдержанном взгляде, лезвием кинжала скользящем по лицу недруга, в пренебрежительном жесте, в запальчивом ответе. Это незаметно вылилось в разрушительную всепоглощающую войну между двумя пределами Солнечного дворца, войну очень каверзных и очень болезненных интриг. Вскоре малоопытная в подобных делах Хидра стала проигрывать на всех флангах и, несмотря на всю непоколебимость своего положения, быстро пожалела, что сцепилась с одним из самых могущественных людей Иргамы. Столицу захлестнули непристойные слухи. Она растеряла последних друзей, на поддержку которых наивно рассчитывала, ее стали сторониться. Хидра не знала, кто убил Тхарихиба, может быть, и вправду ослепленный любовью к ней Дэвастас, но она была совершенно уверена, что всё это – так или иначе следствие низких интриг Хавруша, в хитросплетениях которых она давным-давно запуталась. Собственно, и с Дэвастасом ее познакомил именно Хавруш.

Однако всё поменялось в ее сознании за несколько последних дней, когда из своих поднебесных покоев она прямиком спустилась в пыточные подземелья. За это короткое время ей пришлось увидеть и испытать столько, что можно было удивляться, как ее не покинул разум. По крайней мере, мучители женщины, бегавшие пять раз в день докладывать о происходящем Хаврушу и получать от него подробные наставления, сделали всё для того, чтобы принести ей как можно больше страданий, чтобы запугать ее, унизить, надломить, втоптать в грязь. Чего только стоил старый трюк опытных иргамовских палачей, когда на глазах у главной обвиняемой, тело которой не должно сильно пострадать, целый день и всю ночь допрашивали других – всякую мелочь, беспощадно их били, вгоняли в тело шипы тигриных колючек, травили собаками-людоедами; выкалывали глаза, отрезали уши, выбивали зубы, вырывали ногти, отрубали руки, головы… Пережив всё это безумие, повидав такое, что не пришло бы в голову сотворить и гароннам, Хидра была уже совершенно не той высокомерной властительницей с острым насмешливым язычком и гордым подбородком. Мучители добились своего. Хавруш, стоявший сейчас перед ней в пурпуровом плаще с белоснежным шарфом на плечах, чистый, холеный, представлялся ей теперь спустившимся с небес добрым посланцем милосердной Девы, явившимся за тем, чтобы спасти ее, вырвать из этого жуткого, дикого, не существующего в действительности подземного мира. Он казался ей едва ли не красавцем. От него вместе с благоуханием роз исходила надежда. А Хидра, как никогда, хотела жить, пусть не как прежде, но жить. Даже если ей придется существовать в раболепном унижении, в убогости, бесконечно ублажая всяких мерзавцев. Пусть! Главное – ЖИТЬ. И не только ради себя. Прежде всего, ради Нэтуса. Ведь без нее он пропадет. Кто еще обеспечит ему будущее, оградит от опасностей, подскажет в трудное время, как правильно поступить.