Скандинавский детектив - Дагмар Ланг

В те минуты, когда все его внимание было целиком сосредоточено на дороге, стрелке спидометра и слабо мерцающих задних огнях красного «феррари», а мимо вне поля его зрения пролетали пашни, черные силуэты деревьев и поселки без контуров и названий, в его памяти прокручивались воспоминания совсем недавнего времени — фрагменты сегодняшнего разговора у него в кабинете, где воздух был перенасыщен дымом его собственной трубки и сигарет Хенрика Турена.

— Кто унаследует все ее состояние?

— Я знаю, что она собиралась сделать несколько пожертвований в разные организации — в основном по желанию Фольке Фростелля, поскольку львиная доля денег изначально принадлежала ему. То, что останется, насколько я знаю, должно достаться мне.

— И сколько же останется?

— Дорогой комиссар, этого, скорее всего, не сможет сказать так сразу даже наш собственный юрист. Я сам, честно говоря, не имею ни малейшего понятия, о какой сумме будет идти речь. Всем этим занималась Вероника — у нее были несомненные способности к финансовым делам, и потом, она очень многому научилась у своего отца — в том, что касается акций и помещения капиталов.

— Кто-то говорил мне, что именно вы управляли делами своей супруги.

В светло-карих глазах Турена промелькнула чуть заметная улыбка.

— Тот, кто вам это сказал, судя по всему, совершенно не представляет себе, что такое управлять таким многомиллионным бюджетом. Я занимался его незначительной частью — управлением недвижимостью, и только этой работы более чем достаточно для одного человека — на нее уходила большая часть моего времени.

— Вы владели каким-нибудь состоянием до женитьбы?

— Вы говорите это таким тоном, как будто расследуете похождения брачного афериста. — Голос его звучал почти весело. — Мне жаль разрушать ваши иллюзии. Я считался одним из самых богатых холостяков Стокгольма, хотя блеск моего золота, разумеется, померк на фоне фростелльских капиталов. И я, как это ни странно, женился на Веронике по той простой и банальной причине, что был влюблен в нее. Пожалуй, влюблен — это слишком мягко сказано. Я просто обожал ее!

Некоторое время он молча курил, потом сказал горячо, почти умоляющее:

— Как мне объяснить вам, какая она была? Вы видели ее вчера, когда она вела себя невыносимо вздорно. Да-да, она могла быть и такой, я этого не отрицаю. Но то, что так очаровывало и восхищало меня семь лет назад, — это ее жажда жизни, ее заразительный смех, ее буйный темперамент. Она была… она была замечательная женщина или, лучше сказать, она была замечательна именно как женщина. Как человек, она могла быть бесцеремонной, а порой и просто-напросто бессердечной, но это я обнаружил в ней гораздо позже. Хотя ко мне она всегда относилась справедливо и с пониманием. Она всегда была… добра ко мне — более чем я этого заслуживал. Боюсь, что у меня не получилось хорошего некролога, я все смешал в одну кучу, но, когда я пытаюсь выразить какую-то мысль, у меня всегда так получается. В первые годы нашей совместной жизни я был просто без ума от нее. Потом эротические переживания несколько поостыли, но я по-прежнему очень нежно относился к ней. И даже вчера, когда мы поссорились, разругались, я все равно надеялся, что мы снова помиримся. И я думаю, что она тоже любила меня.

«Да, — подумал Кристер, выжимая из своей машины сто пятьдесят километров в час, — вполне возможно, так оно и было».

На самом деле несколько неуклюжая характеристика Вероники, прозвучавшая из уст ее законного супруга, очень во многом совпадала с тем мимолетным впечатлением, которое возникло у самого Кристера.

Жизнерадостная, буйная, жизнелюбивая, но вместе с тем надменная и самонадеянная, привыкшая властвовать. Но перед Хенриком она спасовала, к удивлению всех присутствующих. Была ли она влюблена в него? Ничто вроде бы не говорило об обратном.

Дождь неожиданно прекратился, можно было отключить «дворники» на лобовом стекле, и теперь он снова мог ясно видеть ядовито-красный «феррари». Они приближались к Мерсте, и ему удалось на добрую сотню метров сократить расстояние между ними. До аэропорта оставалось всего около мили…

Когда спортивная машина вдруг резко проехала по скоростной трассе и свернула на Е4, комиссар Вик был настолько озадачен, что едва успел проделать тот же маневр. Если он не направляется в Арланду, то куда же он вообще едет? Упсала? Евле? Даларна?

Неужели Кристеру придется, в конце концов, отказаться от преследования из-за нехватки бензина?

Теперь скорость была гораздо ниже, чем на скоростной трассе, но в его мозгу роилось слишком много вопросов, чтобы можно было облегченно вздохнуть и немного расслабиться.

Возможно, Хенрик Турен просто отправился на самую что ни на есть невинную прогулку, точно так же, как прошлой ночью предпринял совершенно бессмысленную поездку в Мальме. Невинную? Бессмысленную? С двумя большими чемоданами в багаже?..

Может быть, он хотел замести следы, выбросить что-нибудь? Окровавленную одежду? Ножницы? Но для этого ему вряд ли понадобились бы чемоданы.

А чем он занимался до того, как отправился в Сермланд? Болтался по кабакам? Да, это было вполне естественно, жаль только, что он не мог назвать ни одного официанта или швейцара, который подтвердил бы его алиби.

— Нет, — сказал он. — Мне очень жаль, но у меня слишком незапоминающаяся внешность. И потом, я выбирал такие места, где мне раньше никогда не случалось бывать.

— Специально?

— Разумеется, специально. В «Оперном погребке» и других наших излюбленных местах я рисковал столкнуться нос к носу с Вероникой и ее бородатым модельером. А для этого у меня было не то настроение.

Кристер поручил тем не менее двум своим парням обойти завтра те ресторанчики, которые он неуверенно назвал. Гораздо больше времени займет выяснение его материального положения. Хотя оно, собственно говоря, может быть каким угодно — прочным или пошатнувшимся, миллионы все равно принадлежали Веронике, и если он решил завладеть ими, то искушение убрать ее с дороги вполне могло оказаться слишком сильным.

Искушение убить… но ни в одном из их общих домов, а на совершенно нейтральной территории, в таком месте, которое не станут прямо связывать с ним.

Теперь Кристер вел машину совершенно автоматически, даже не обращая внимания на то, где они находятся, и чуть было снова не попал впросак. У Флоттсунда Хенрик Турен неожиданно свернул с шоссе и помчался влево к чернеющей в темноте реке Фюрисон. Хотя этот идиллический отрезок дороги на Упсалу был прямее и короче, такой быстроходной машине, как «феррари», он не давал никаких преимуществ, поскольку полоса движения здесь была слишком узкой для обгонов. Среди полей возле Ультуны случилось то, что Кристер давно предусмотрел, — огромный грузовик дальнего следования, едущий перед туренской машиной, навязал ей довольно небольшую скорость, и Кристер впервые за всю поездку приблизился к ней почти вплотную. Заднее окошко на откидной верхней части было совсем маленьким, так что сквозь него мало что можно было увидеть. Однако и то, что удалось рассмотреть, озадачило Кристера. Когда они случайно столкнулись на Лидинге на перекрестке Стокгольмсвеген и Стюревеген, он видел «феррари» совсем близко и готов был поклясться, что в тот момент Хенрик Турен был в машине один. Однако в эту минуту он был более чем убежден, что рядом с Хенриком на низком переднем сиденье есть еще кто-то. Прежде чем он успел понять, мужчина это или женщина, красный автомобиль резко рванул вперед, потеснив встречный «сааб», и обогнал блокирующий его грузовик. Повторить этот фокус на широком неповоротливом «мерседесе» было бы равносильно самоубийству, так что Кристер, ворча себе под нос, вынужден был въехать в Упсалу, плетясь позади громадного грузовика.