Клинок Тишалла - Мэтью Стовер

Оно и к лучшему. Вернуть ее на Землю невозможно, а Эвери Шенкс – аристократка до мозга костей. Признаюсь, что не забыл об интересах Империи: передать на ближайшие пятнадцать лет наш в будущем главный наземный торговый путь под управление безжалостному и пугающе толковому бизнесмену, полагаю, в государственных интересах.

Я подумывал о том, чтобы поставить ее титул в зависимость от определенного условия – попросту заставить ее клятвенно отказаться от мести Кейну – но Хэри сам меня отговорил.

– Пусть остается какая есть, – сказал он. – Если ты наденешь на нее намордник, она только и будет думать, как бы от него избавиться. А пока не избавится, будет в обиде на тебя. Эвери Шенкс не стоит числить во врагах. Оставь ее на мою долю. В конце концов она сообразит, что, причиняя боль мне, она мучает Веру; а старуха скорей руку себе отгрызет.

Это был мой первый урок науки управления: иногда, чтобы добиться большего, надо делать меньше.

И, наконец, ко мне не мог не явиться Райте.

Я часто думаю о нем и, вспоминая, всякий раз вижу его таким, каким предстал он в тот раз: коленопреклоненным на ступенях перед Дубовым троном. Он не поднимал головы, опасаясь посмотреть мне в глаза. Левую руку, замотанную льняными бинтами до такой степени, что повязка напоминала белую боксерскую перчатку, он держал на груди. Ядовитое масло постепенно просачивалось сквозь ткань, пока не начало черными слезами капать на ступени перед ним.

Он явился искать судьбы. Он мечтал, чтобы сказание о нем завершилось карой за все преступления.

А я не хотел судить его. Я видел, сколько он перестрадал, как много пережил и что претерпел. Очень одинокий, очень несчастный молодой человек.

Мы с Кейном обсуждали и его судьбу, ибо я предчувствовал эту встречу.

– Лучше держи его при себе, – советовал Кейн. – Пацан опасен. И со временем станет еще опасней. Тебе стоит за ним приглядывать в оба.

– Что ты задумал?

– Да мне пришло в голову, – проговорил он с нехорошей усмешкой, – что из него получится отличный посол Монастырей при Дворе Бесконечности.

Я поразмыслил над его словами.

– Выбьешь для Райте это место, – продолжал Кейн, покуда я раздумывал, – и на двоих вы, я почти уверен, протолкнете Дамона в Совет Братьев. Ему там самое место – задавать курс.

– Может, ты и прав, – признался я.

– Райте тебе больше подойдет. Тебе нужен парень, который не боится порой нарушить правила.

– Вроде тебя.

– Я? – Он усмехнулся. – Я не нарушаю правил. Я их не замечаю.

Вспомнилось, как я размышлял о сходстве Райте и Хэри. Я упомянул об этом, заметив:

– В чем-то вы как отец и сын.

– Ага, – буркнул Кейн. – В чем-то нехорошем.

– Ты никогда не думал, что мог вправду оказаться его отцом? Ты вроде говорил, что он незаконнорожденный – его мать была проституткой в Анхане, – и возраст подходит. В те годы ты вел бурный образ жизни…

– Нет, он не мой сын, – беззаботно отозвался Кейн. – Скорее уж твой.

Я уставился на него, отвесив челюсть.

– Ты шутишь.

– Ничуть. Оттого и забавно. Его мать была корской шлюхой в «Экзотической любви»; я в те дни в «Экзотику» не заглядывал – у меня денег не хватало, чтобы в дверь заглянуть, не то что заплатить за девку. Я захаживал к Фейдер, в Лабиринте.

– Фейдер, – глухо повторил я, захваченный воспоминаниями четвертьвековой давности. – Помню ее.

– Ну да. Она уже давно в могиле. Ты ведь работал в «Экзотике»?

Я тупо кивнул.

– Помнишь девку по имени Марта? Смугленькая, маленькая.

– Марта… кажется, припоминаю.

– Кувыркался с ней?

– Кейн…

– Да ну, мне-то можешь признаться. Да?

– Я… Не помню. Может быть. Я тогда много с кем любился, Хэри, и не всегда на трезвую голову.

– Ну, сложение у него твое. Не знаю, какого цвета у тебя были до операции глаза…

– Голубые.

Он пожал плечами.

– У него телепатический дар, а ты – классный тавматург. Так? Признайся, может быть…

– Да, – пробормотал я медленно. – Может.

Все это промелькнуло у меня в голове, когда я смотрел на Райте. Я пытался убедить его отказаться от прошения; в конце концов, он не мой подданный. Кару за грехи ему должен был назначить Совет Братьев, поскольку звание посла, а с ним и дипломатическая неприкосновенность сохраняли ь за ним.

– Не говори мне о законе, – ответил монах. – Мне не нужен закон. Я требую правосудия.

Мольба его тронула меня, и я с неохотой согласился.

– Тогда, Райте из Анханы, узри свой рок. – Я указал на лужу нафты, скопившуюся на ступенях. – Ныне ты – преграда стремлению слепого бога поглотить наш мир; сквозь тебя сила его стремится отравить нас. Я обрекаю тебя каждым вздохом противостоять слепому богу и каждый день бороться, чтобы исправить зло, причиненное при твоем посредстве.

– Как могу я… – начал он.

– Ты не можешь. Ты будешь сражаться без отдыха до последнего дня, зная, что в конце тебя ожидает поражение. Зная, что в тот миг, когда ты опустишь руки, все, что ты любишь, начнет умирать.

Долгий миг Райте стоял передо мною, склонив голову; потом, не говоря ни слова, неторопливо и вдумчиво вытер натекшую с руки масляную лужу краем своей сутаны. Потом коснулся пятна лбом, встал и покинул зал.

Я молча смотрел, как он уходит.

– Жестоко ты с ним.

За Дубовым троном кроется небольшая ниша. В ней стоит кресло, и сидящий в нем может выглядывать через незаметный среди резных панелей стены глазок. Оттуда и доносился сухой, угрюмый голос.

– Думаешь? Это было не наказание. Это дар, – тихонько ответил я. – Я вернул его жизни смысл. Цель.

– Ничего себе подарок. На Рождество давай ограничимся открытками, а?

Я позволил себе усмехнуться.

– Я бы все же предпочел даровать титул и тебе.

– Забудь. У меня другие планы. – Вчера Хэри несколько раз невнятно намекал, что они с богом некоторым образом примирились.

– Есть области, – сознался он, – где наши интересы совпадают.

– Хэри…

– Брось, Крис. Я тебе еще в первый раз сказал, – это когда он отказывался от всех моих предложений по нисходящей, начиная с поста Ответственного за общественный порядок до, как он выразился, титула «баронета тьмутаражопского», – если я приму от тебя титул, найдется не один дурак, который сочтет, что Империя в ответе за мои действия. Поверь на слово, Крис, оно тебе вовсе не нужно. Ты мне поверь.