Рудольф Нуреев. Жизнь - Джули Кавана

Вклад многих людей оказался бесценным при создании книги. Не могу не упомянуть поучительные и красноречивые электронные письма Кита Мани о том времени, которое Рудольф провел в «Королевском балете», а также его классические книги о дуэте Фонтейн и Нуреева; они стали моей путеводной звездой при написании глав о том периоде. Я глубоко признательна за его знания, дружбу по переписке и за фотографии, которыми он позволил мне воспользоваться. Благодаря переводу на английский язык мемуаров Руди ван Данцига «Вспоминая Нуреева: Хвост кометы», сделанному Кейти де Хаан, я получила подробный рассказ о знакомстве Рудольфа с чуждым для него миром современного танца. Благодарю их обоих за то, что великодушно предоставили материалы книги в мое распоряжение. Кит Бакстер, блестящий интервьюер, обладающий поистине новаторским подходом к высвечиванию главных черт характера, также снабдил меня живым письменным рассказом о его отношениях с Рудольфом. Без Уте Митройтер и Чинко Рафика, единственного друга на Западе, которому Рудольф признался в своей «первой влюбленности» в Тейю Кремке, я бы никогда не узнала о примечательной истории периода холодной войны (компания BBC сняла на ее основе 90-минутный документальный фильм «Нуреев: Из России с любовью»). Уте, бывшая очевидицей событий, сумела подтвердить роль Тейи, ставшего катализатором невозвращения Рудольфа. Ее муж Константин Руссу, живший с Рудольфом в одной комнате в общежитии, предоставил еще одно доказательство этой «опасной связи», а Чинко сыграл главную роль в воссоздании среды, окружавшей Ксению и Александра Пушкиных. Далее след привел меня к Ютте Еллинек, второй жене Тейи, которая показала его бесценный любительский фильм, снятый на 8-миллиметровой пленке, о последнем годе Рудольфа в Ленинграде. Она великодушно позволила мне включить в книгу фотографии Тейи. Уте Кремке, сестра Тейи, зачитала отрывки из писем брата к ней и рассказала о его жизни в Восточном Берлине. Дочь Тейи, Юрико, и ее муж Штефан Зигман очень помогли мне воссоздать зловещие обстоятельства дружбы, передав копию дела Тейи из архива Штази. Мне очень помогли также Юсуф Кремке, сын Тейи, и его первая жена, Нурейни Нигбур.

В Санкт-Петербурге мне помогали многие, но с особенной благодарностью я вспоминаю Фаину Рокхинд, которая предоставила в мое распоряжение свою огромную коллекцию фотографий, вырезок и сувениров, в том числе дневники ее подруги, покойной Галины Пальшиной. За воспоминания о Пушкиных и за теплоту и дружбу я сердечно благодарю Аллу Бор, а также Славу и Ирину Сантто. Огромное спасибо Дмитрию и Любови Филатовым за то, что позволили воспользоваться фотографиями из альбома Пушкиных. В Уфе Инна Гуськова, в то время куратор Театрального музея, которая больше других знает о раннем периоде жизни Рудольфа, тщательно планировала мой маршрут, сообщала все нужные мне сведения и великодушно позволила использовать в книге несколько собственных фотографий. Динамичная и гостеприимная Галина Бельская привела меня к Розе Колесниковой, чьи устные воспоминания о «мальчике, который родился в поезде», подсказали мне, с чего начать книгу. От всей души благодарю их обеих.

Десять лет назад, когда я начала готовиться к написанию книги, оказалось, что существует очень мало документов Нуреева. Стесняясь того, что он писал по-английски с ошибками, Рудольф славился тем, что никогда не посылал своим корреспондентам чего-то большего, чем открытка, а большинство получаемой им корреспонденции составляли письма поклонников. Пьер Франсуа, который взял на себя задачу рассортировать массу случайных бумаг, хранившихся в так называемой «пещере» его сестры Дус, нашел немало интересного, но в основном контракты и счета. Тесса Кеннеди, помогавшая очищать дом на Файф-Роуд, вспоминала, что Рудольф хотел, чтобы все его письма, в том числе письма от Эрика Бруна, уничтожили. Казалось, надежды почти нет – и все же наступил прорыв: связка любовных писем от Эрика, обнаруженная Мод Гослинг в комнате Рудольфа на Виктория-Роуд. Другие письма Эрика, а также важнейшие письма на русском языке от Тейи, Ксении и членов семьи Нуреевых нашлись в «Дакоте». Теперь они хранятся в Чикагском отделении БФРН; и наконец, уже в декабре 2004 г. я получила доступ к большой жестяной шкатулке, набитой бумагами, с набережной Вольтера. Ранее они хранились в складском помещении на окраине Парижа. Документы были предоставлены Национальным центром балета в Пантене. Благодаря архивариусу НЦБ, прилежному и необычайно дружелюбному Лорану Шийотту, я сумела без труда порыться в архиве, наткнувшись на настоящие сокровища для последних глав книги. Я в большом долгу перед Фондом Эрика Бруна за то, что его сотрудники позволили мне делать значительные цитаты из писем Бруна и таким образом дополнить рассказ об этих важнейших отношениях в жизни Рудольфа. Огромное спасибо Валери Уайлдер и ее последователям, возглавившим Фонд, Карен Кейн и Кевину Гарленду, за их неизменную поддержку.

Кроме того, я воспользовалась разрешением часто приводить цитаты из писем Линкольна Кирстейна, за что особо благодарю его душеприказчика Николаса Дженкинса. Ричард Бакл предоставил мне доступ к письмам, которые он получал от Кирстейна, а также к собственным неопубликованным мемуарам о Нурееве, и я благодарю его племянника и душеприказчика Чарльза Грэма за то, что он позволил мне воспользоваться этим превосходным материалом. Виолетт Верди, одна из самых выразительных балерин своего времени, также отыскала живые письма от своего бывшего мужа Колина Кларка и его сестры-близнеца Колетт. Я благодарна близнецам Кларк за разрешение цитировать отрывки из их писем, и – главное – я благодарна самой Виолетт. Кроме того, я благодарю Филлис Уайет за то, что она позволила мне прочесть свои дневники; Джоан Бак за то, что разрешила цитировать ее неопубликованную статью для журнала Vanity Fair о работе Рудольфа в Парижской опере; Лавинии Эксем за разрешение приводить цитаты из писем Марго Фонтейн; Алексу Станнесу, душеприказчику Нинетт де Валуа; Морису Бежару, Иржи Килиану, Джейкобу Ротшильду и ряду других правообладателей, позволивших мне воспользоваться многими материалами: Тору Сутовски (Соня Арова); Золтану Дану (Виктор Рона) и Валери Головицер (Сильва Лон).

Одним из преимуществ того, что в конце 1990-х гг. я работала редактором лондонского выпуска журнала The New Yorker, заключалось в том, что я получила возможность познакомиться с Ричардом Аведоном. Всегда интересовавшийся тем, как продвигается моя работа с книгой о Нурееве, Дик обещал: когда придет время, он выберет для меня обложку и покажет подборку своих снимков Нуреева. Он умер до того, как книга была завершена, но Норма Стивенс, исполнительный директор Фонда Ричарда Аведона, позаботилась о том, чтобы его воля была исполнена, за что я навсегда останусь перед ней в долгу. Есть и другие примеры исключительного великодушия: со стороны Артура Элгорта, который, при посредничестве моей дорогой подруги Грейс Годдингтон, открыл для меня свою коллекцию редких снимков и присылал все новые и новые файлы в формате jpeg почти до того дня, как рукопись ушла в типографию. Лео Ахонен предоставил в мое распоряжение уникальные фотографии из общежития Вагановского училища; Роберт Гейбл без конца присылал вырезки из нью-йоркских газет и журналов; а Александра делла Порта Родиани позволила выбрать из выдающихся фотографий, которые она снимала в последние годы жизни Рудольфа. Благодарю их всех.

Есть и те, кто очень старался снабдить меня бесценными материалами: великодушнейший Майкл Ромейн; Рене Сирвен; Елена Циолкович и Джоэл Галлио (соредакторы замечательно информативного бюллетеня, который рассылает «Круг друзей Рудольфа Нуреева»); Эгон Бишофф и Ричард Крейген (оба играют важные роли в книге); покойный Дэвид Дэниел, Джон Грюэн, Грегори Кинг и Вероника Теннант. Я широко пользовалась расшифровками записанных на пленку интервью, которые Элизабет Кей подарила Коллекции Нуреева; и я особенно благодарна Гунилле Йенсен за присланную запись интервью Нуреева телевидению Швеции.