Девочка из города - Любовь Воронкова

– А ты на нос бумажку налепи. Вот и не облупится. Аниска, пойдешь?

– Я пошла бы. Лиза, с Николькой останешься?

Острые Лизины глаза тревожно забегали: пойти? Не хочется: загоришь очень и руки будут корявые. Остаться? Николька надоест за день!.. Наконец решила: подошла к Аниске и молча взяла Никольку.

Девочки гурьбой побежали к реке. Там, в низинке, широко залегли капустные огороды. По пути Аниска слазила в ольховую чащу и сорвала желтый, просвечивающий на солнце бубенчик. Танюшка взглянула на нее и засмеялась:

– Глядите, солома горит!

Все засмеялись. А Светлана стала оглядываться во все стороны:

– Где? Где солома горит?

Танюшка указала на растрепавшиеся Анискины волосы:

– А вот где! Не видишь?

Светлана засмеялась:

– И правда! Похоже!..

Аниска подбежала к Танюшке и мигом взъерошила ее челку.

– Вот и у тебя солома горит! Вот и у тебя – похоже!

А потом скомкала нежный бубенчик и бросила в кусты. Пусть Светлана сама за цветами лазит!

Девочки, как синицы, окружили тетку Прасковью.

– А где нам полоть? Какие грядки?

Далеко, на крайних грядах, звучала негромкая песня, пестрели кофточки и платки колхозниц. Капусты совсем не видно было: лебеда и пырей шубой накрывали гряды.

Тетка Прасковья указала на самые короткие:

– Начинайте отсюда. Только капусту не дергайте.

Аниска встала рядом со Светланой, мимолетная досада ее прошла. Она сейчас же принялась за работу. Ее загорелые руки проворно и крепко схватывали траву и выдирали с корнем. Сочная, словно запыленная мукой лебеда поддавалась легко. Хрупкий мокрижник тоже слабо цеплялся за землю. Только пырей ни за что не хотел уступать – приходилось разворачивать всю грядку, чтобы выдрать тугое корневище… И тогда пальцы приятно ощущали прохладу свежей земли, скрытой под сухой, заветренной коркой. А как мило смотрели на солнышко освобожденные от сорной травы нежные листья рассады! Как они радовались небу, простору, ветерку и словно говорили Аниске спасибо.

Танюшка пыжилась, пыхтела и даже вспотела вся, стараясь не отстать от Аниски. Она даже примолкла минут на десять. Но через десять минут язык у нее заскучал.

– Ох и грядка у меня – пырей да пырей! У Аниски лучше. И у Кати лучше. У Верки вовсе с плешинами… А у меня! Ой… А где же Светлана? Ха-ха! Глядите, на «козе» едет!

Светлана была еще в самом начале гряды. Она осторожно, одной рукой выдергивала по травинке. Верка поглядела и тоже засмеялась – она рада была хоть чему-нибудь посмеяться, а розовые щеки у нее так и блестели на солнце.

– Боится ручки замарать! Смотрите, как пикульник-то берет – двумя пальцами!

У Танюшки слова мешались со смехом:

– Да ты хватай его, хватай, не бойся! Он тебя не укусит!

– Да, не укусит… – жалобно ответила Светлана. – Еще как кусается-то! Он ведь с колючками!..

Аниска, ничего не говоря, подошла и выдрала с корнем колючий пикульник. И так же молча ушла на свою грядку.

– Димка бежит! – вдруг прошипела Верка. – Сейчас начнет просмеивать!

И бросилась как попало дергать траву, только бы не показалось, что она отстает.

– Эй вы, куриная слепота! Как дела?

У Димки желтые волосы торчали надо лбом, короткий нос покраснел от солнца и лупился, а на щеках светились ямочки.

– А мы на том конце полем!

– Это ребята полют, а ты бегаешь! – не оборачиваясь, крикнула Танюшка. – Чего пришел?!

– А вот посмотреть! Подумаешь – задаются. И обогнали-то на два шага!..

– Ага! Все-таки обогнали, значит?

Но тут Димка увидел грядку Светланы, и ямочки на щеках засветились еще больше.

– О-ей! Вот так «коза»! Это чья такая?

Светлана глядела на него, поджав губы.

По белому лицу ее пошел нежный румянец, и светлые жалобные глаза обратились к подругам. Аниска вскочила и закричала на Димку:

– Уходи! Уходи отсюда! Ступай свою «козу» паси, а чужих нечего!

– Ох-ох! Подумаешь!

– Вот и подумай! – подхватила Танюшка. – Когда конец будет – тогда и посмотрим, у кого будут «козы»!

– Посмотрим! – крикнул Димка и побежал обратно.

Солнце пекло. Платье прилипало к спине. Танюшка долго еще ворчала на отсутствующего Димку, но скоро и она примолкла. Начинала побаливать поясница, руки двигались все медленней. Девочкам казалось, что они давным-давно сидят на капусте, что и обед прошел, а про них забыли…

Сигнал на обед долетел к ним из деревни. Там стучали в железную доску, и густой отрывистый звон разносился далеко вокруг – и в поля, и на пахоту, и в пустырь, где корчевали пни, и к ним, на капустные огороды:

Девочки, обтирая руки травой, вышли на тропочку. На горке их догнали ребята. Усталости как не бывало. Спорили, смеялись. Димка называл девчонок куриной слепотой. Они его – репьем и молочайником. Чистый голос Светланы слышался всех отчетливей:

– А ты репей! Репей! Как пристанешь – так и не отцепишься!

И никто не заметил, что Аниска одна осталась на грядках.

На другой день девочки пришли на участок с утра. Выполотые грядки смотрели как умытые. Капустная рассада весело топорщилась под солнцем, расправив толстые голубоватые листья.

Первая остановилась Верка:

– Смотрите!

– «Козы» нету! – удивилась Танюшка.

Обе посмотрели на Светлану:

– Ты дополола?

У Светланы забегали глаза.

– Я… Правда, я не… Да я же…

– Ты что – вечером полоть приходила? Да?

– Мы с ней вчера весь вечер в куклы играли, – сказала Катя.

– А кто же тогда? Может, Димка пришел да выполол?

Все глядели друг на друга и смеялись:

– Вот так чудо! «Коза» пропала!

– А я знаю! – вдруг догадалась Танюшка. – Это Косуля выполола! Она же ведь с нами домой-то не шла вчера!

Аниска будто не слышала этого разговора. Она уже начала новую грядку.

– О, так-то, как Светлана, и мы можем! – обидчиво сказала Верка. – Будем дергать по травиночке, а за нас кто-нибудь полоть будет!

И надула губы.

Светлана рассердилась:

– А я и не просила. Я просила разве? Я бы и сама… Аниса, ты что это? Зачем мою грядку выполола? Я не могу, да?