Желанная недотрога - Кэрол Маринелли

– Вы оставили кое‑что из своей одежды, и я все постирала, – произнесла Сильвия, сопровождая Миа вверх по лестнице в комнату. – Когда Данте позвонил, я об этом вспомнила и уложила все в ящики, а что‑то повесила в шкаф. Вы можете отдать мне вашу одежду, и я постираю.

– Спасибо.

С радостью Миа вступила в лимонную комнату – не случайно так тяжело было ее покидать. Теперь знакомые стены ее успокаивали, здесь было так хорошо и красиво.

– Рада, что вы вернулись, – произнесла Сильвия.

– Как твои дела, Сильвия?

– С вашим отъездом здесь было очень одиноко, – призналась женщина. – Данте редко наезжает. Дом превратился в приют призраков.

Миа промолчала, в душе сочувствуя горничной.

– Но пока мы здесь работаем, и я рада, что с вашим приездом снова есть для кого готовить. Обед будет в час, если вы не возражаете.

– Отлично.

Миа вытащила небольшой полотняный мешочек, в котором было платье и остальные вещи, и передала все Сильвии.

– Я скоро верну это вам, – ответила она.

– Спасибо, Сильвия.

Когда женщина ушла, Миа огляделась и просмотрела ящики со шкафами. Одежды было немного – в шкафу висело шерстяное платье, которое она надевала на похороны, а в верхнем ящике сиротливо лежали черные трусики, которые тем же вечером снял с нее Данте. Еще в шкафу обнаружились серые мягкие обтягивающие брюки и кремовый топ, а также эспадрильи. Приятно было после долгой дороги надеть свежую одежду. Вдруг Миа увидела свои потрепанные бриджи для верховой езды и старые сапоги – все это она оставила, полагая, что вещи выбросят. Проехаться, что ли, верхом? Нет, пожалуй, перво‑наперво стоит отдохнуть, подумала она, с облегчением закрывая шторы.

Растянувшись на кровати, она принялась думать о Данте и его подозрениях на ее счет. Что ж, понятно, он полагает, будто причиной ее брака с Рафаэлем были только деньги. Как рассказать ему всю правду, не нарушая клятвы, данной усопшему мужу?

Погрузившись в эти думы, Миа уже начала засыпать, как вдруг тишину нарушил звук приближающегося вертолета. Открыв глаза, она выглянула в окно, приподняв край шторы. И тут же узнала вертолет Джиана Де Люка. Вот он приземлился, и из него вышла… Ариана. Она выглядела безупречно, но была явно взбешена и буквально подбежала к шедшему ей навстречу Данте. Миа только вскрикнула, увидев, как Ариана размахнулась и залепила брату пощечину, потом занесла руку, чтобы сделать это еще раз, но Данте перехватил ее и заговорил.

– Это от меня, – произнесла Ариана, звонко ударив его по щеке. – А это…

Она уже занесла было руку для второй пощечины, но Данте поймал ее запястье – ему и без слов было понятно, что второй удар предназначался ему от матери.

– Как ты мог?! – воскликнула сестра. – С ней!

– Прекрати, – потребовал Данте.

– После всего, что она сделала нашей семье – нашей маме! Я ненавижу тебя, Данте.

– Войди в дом, и мы спокойно поговорим.

– Она здесь? – с отвращением спросила Ариана. – Ты привез эту сучку сюда?

– Помоги ему, Боже, – произнес Данте, и сестра на время позабыла о своей ярости.

– Кому? – поинтересовалась она.

– Тому, кому посчастливится стать твоим мужем, – ответил Данте, и Ариана, вырвав руки у него из пальцев, всхлипнула и побежала к вертолету.

– Черт возьми! – прошептал Данте, ненавидя себя за то, что довел сестру до слез, и одновременно злясь на нее. А ведь она еще не знает о ребенке!

Мысль эта внезапно заставила его остановиться и призадуматься. Пожалуй, ему стоит объясниться с отцом – и Данте пошел к озеру, размышляя над словами, которые произнесет над могилой. Как объяснить отцу свою интрижку с Миа и то, что она теперь ждет от него ребенка?

К тому же ему не шли на ум слова, которые нужно сказать, – ведь он, в общем‑то, не сожалел о том, что произошло между ним и Миа, и при возможности повторил бы все в точности. Что же касается ребенка, то и за него Данте не хотел извиняться – новая жизнь не могла быть ошибкой, о которой нужно сожалеть. Пожалуй, единственное, за что стоит попросить у отца прощения, – это позор, который он навлек на семью. Вот только Рафаэль всегда улыбался, когда Данте в очередной раз устраивал переполох, и не уставал повторять сыну, чтобы он жил своей жизнью, если его поступки никого не ранят.

Так Данте стоял у могилы отца долгое время, надеясь, что хоть какие‑то ответы придут ему в голову… надеясь на покой и ощущение, что его прощают, но в голове лишь возникали новые вопросы.

– Я думал, ты потерял голову из‑за Миа, – сказал Данте в пустоту. – Думал, ты не справился с желанием, когда решил на ней жениться, но похоже, что я ошибся, прости меня за это.

Он помолчал, чувствуя, что никогда не поймет истинных причин, побудивших отца развестись с матерью и жениться второй раз.

– Это из‑за мамы? Из‑за ее романа на стороне? Может быть, ты хотел отомстить таким образом? – спросил он, но ответом ему была, конечно, снова тишина.

Глава 10

– Мне отнести обед в комнату синьоры Романо? – спросила Сильвия, когда Миа не спустилась к ланчу.

– Спроси ее, что она хочет, – ответил Данте. – Ведь она не моя вещь. – Он улыбнулся Сильвии, зная, что та была в курсе последних новостей. Улыбка обезоружила женщину, и она, уже готовая бросить на него укоризненный взгляд, потрепала его по голове.

– Нужно приложить лед к щеке, – сказала она.

Сильвия всегда была не просто экономкой – когда мать уезжала в Рим, а случалось это довольно часто, именно она оставалась в доме за хозяйку и присматривала за детьми. Вот и сейчас она мягко пожурила Данте:

– Всегда учиняешь скандалы.

Внезапно пришедшая в голову мысль заставила Данте нахмуриться: а вдруг Сильвия и отец… Нет – даже помыслить о таком было невозможно. К тому же у Сильвии прекрасный муж, и они счастливы вместе. Как бы то ни было, мать его была несчастна в браке, и что‑то заставляло ее уезжать из дома, от мужа и детей… нет, было что‑то еще – Данте был в этом уверен. Сегодня он намеревался выяснить, что же стало причиной расторжения брака родителей – а значит, им с Миа предстоял откровенный разговор.

– Сильвия, почему бы тебе не взять отгул на оставшееся время?

– Но как же ужин?

– Мы справимся. Да, и, пожалуй, отпусти остальную прислугу.

Когда Миа спустилась, она отметила, что обед