Замурованный труп - Джо Горес

— Коринна! — Ее появление сразу пробудило его. Он схватил ее за руки. — Что с Бартом? Что с Бартом? Что?..

— Убери свои лапы, белый! — выкрикнула она. Он отступил в некотором смятении. Ее полные темные губы были искривлены в почти язвительной улыбке. Одета она была в бежевое пальто, которое застегивалось на самой шее с помощью хитрого приспособления из ремешков и медных пуговиц. — А что бы ты сказал, если бы узнал, что он умер?

— Неужели он?.. — Страх ошеломляющей болью пронзил его сердце. — Неужели?..

— Нет. Если валяться на койке бесчувственным куском мяса означает жить, то он еще жив. — Ее губы вновь искривились; она говорила с нарочитым негритянским акцентом, как это иногда при желании делал и Барт. — Ты хоть вспомнил о нем, белый?

Баллард вдруг шмякнулся на холодные ступени, точно набитый зерном мешок.

— Ради Бога, Коринна, — слабо запротестовал он, качая головой. — Тебе пришлось долго ждать? Я...

— Да тебе же плевать, сколько приходится ждать негритянке. Торчит в больнице весь день, всю ночь. Ждет, пока появится этот белый парень, мать его за ногу.

Ему была понятна ее обида, но он так чертовски устал. А завтра ему пахать весь день. Он тяжело перевел дух.

— Послушай, малышка. Ты уж прости меня. Я был в Ист-Бее. По неотложным делам. — Он почувствовал прилив адреналина в крови. — Я знаю теперь, кто это сделал.

— Да ведь тебе плевать с девятого этажа, кто это сделал.

— Да перестань ты нападать на меня, Коринна.

— А я и не нападаю, белый. — Ее голос все еще звучал зло и напряженно, сердитая ухмылка так и змеилась по лицу. — Ты хотя бы иногда смотрел на себя в зеркало. Ба-альшой парень. Крутой парень. Жестокий, безжалостный парень, у которого на уме только одно: как бы ухватить за задницу преступника.

Он схватил ее за кисти рук и легонько потряс их, как будто имел дело с ребенком:

— Коринна! Прекрати, пожалуйста.

— О'кей, — сказала она, успокаиваясь, своим обычным голосом. — Я в порядке.

На Девятой авеню зажегся зеленый глаз светофора, и мимо них промчалась вереница машин.

— Тебе надо отдохнуть, Коринна, ты на грани срыва.

Она молча уставилась на него, почтительно кивнула и вдруг придвинулась ближе. Ее взгляд стал пронизывающе острым.

— А ты будешь по-прежнему вкалывать, — мягко пропела она. В тусклом освещении вестибюля она не отводила от него глаз. — Ты же детектив, должен ловить преступников, у тебя нет времени заезжать в больницу. Тебе же надо сграбастать того, кто проломил Барту череп. — Она все смотрела на него огромными, утомленными, несчастными глазами и говорила все с тем же издевательским акцентом. — Не хочешь побаловаться со мной, белый? Не хочешь поразвлечься с негритяночкой? Мой хахаль все равно умрет, чего уж тут церемониться...

— Коринна!

Ее голос был напоен смертельным ядом.

— Почему ты не стер с губ помаду — бабник несчастный?

Она изо всех сил ударила его плотно сжатым кулачком, но он успел отвернуть лицо, и удар пришелся в боковую часть шеи. Его ботинок скользнул по влажной от тумана ступени, он рухнул на бок и не скатился вниз по лестнице только потому, что ухватился за окаймлявшую крыльцо кирпичную кладку.

— Коринна!

Но она уже успела перебежать тротуар, скользнула в свой черный «триумф» и завела двигатель. Визжа шинами, маленький автомобиль стрелой рванулся с места и был уже довольно далеко, когда Коринна включила подфарники. Баллард кинулся было к своей машине и тут же остановился.

Эта проклятая Вирджиния Пресслер и ее проклятая губная помада. Коринна решила, что он валялся в постели с какой-то шлюхой, а не работал. Как глубоко она предана своему мужчине! А тут еще между ними, словно кошачье дерьмо на ковре, эти глупые расистские предрассудки. Поехать следом за ней, чтобы объяснить ей все, — значит остаться без сна. А ведь завтра ему предстоит пахать, как никогда в жизни, предстоит найти этого хитрожопого подонка, который вот уже три месяца укрывается от ДКК.

Ругаясь на чем свет стоит, Баллард вошел к себе домой и тут же завалился спать.

Было без двадцати трех девять. По пятницам всегда пропасть дел, ведь банки работают только до шести, и перед уик-эндом надо расчистить все бумажные завалы. Слишком много этой проклятой волокиты, особенно связанной с государством. Вчера днем пришлось убить два часа на обсуждение премий со страховой компанией, а вечером — ухлопать еще час на осмотр недвижимости на Одиннадцатой стрит. А тут еще, возле «Золотых ворот», вечная пробка.

Дэн Кёрни нетерпеливо прошелся по комнате, провел рукой по седеющим волосам и с отвращением поглядел на горы папок на столе.

Седые волосы. И сверх головы работы. Впрочем, слава Богу, что есть работа, без нее просто обалдеешь.

Его суровое, хотя и не лишенное приятности лицо, покрытое кое-где небольшими шрамами и с заметной вмятиной на носу — то ли от удара кулаком или бутылкой, то ли от столкновения с рулем, его рассказы об этом варьировались, — вдруг просветлело. Сегодня пятница, завтра суббота, стало быть, в конторе будет спокойно, можно без помех заняться делами... А это значит, что сегодня...

Он наклонился над столом, позвонил Гизелле по внутреннему телефону, а когда она ответила, предложил:

— Давай прокатимся.

На тротуаре он остановился, скрестив руки на груди; дым от его сигареты рассеивался в легком тумане, который, должно быть, разойдется к полудню.

Вот здесь, утром в среду, Хеслипу и проломили голову. После утреннего разговора с Баллардом у него не оставалось никаких сомнений относительно того, кто это сделал. Гриффин. Баллард, видимо, немало потрудился, выясняя это. Вид у него был смертельно усталый, к тому же шея, после удара Коринны, не гнулась. Ну что ж, усталость до сих пор не повредила ни одному агенту. Сам Кёрни еще тридцать лет назад, крепким четырнадцатилетним пареньком, начал изымать автомобили для старого Уолтера. Приходилось работать ночи напролет, круглыми сутками, а то и неделями — и ничего!

Кёрни улыбнулся этим воспоминаниям — и подумал: какого черта эта девица так задерживается? На то, чтобы ждать женщин, уходит чуть ли не полжизни. Он отшвырнул окурок и выбил из пачки еще одну сигарету.

То была простая, грубоватая жизнь: пять баксов за изъятие одной машины, расследованием занимайся в свободное время, по уик-эндам. Нередко приходилось и драться со всякой швалью. В шестнадцать лет, успешно скрыв свой возраст, ему все же удалось пробиться в детективы. Верно, поэтому он всегда питал слабость к Барту Хеслипу.

Что ж, времена изменились. В отличие от тех, кем занималось его агентство. Люди по-прежнему мошенничали, уклонялись от выплаты долгов, совершали растраты. Обманывали своих нанимателей или жен, ускользали, прятались, уходили в глубокое подполье. Скрывались среди хиппи, во всяких притонах, курили травку, принимали пилюли, кололись, отравляя себя наркотой, которую любители зелья, в старое время, называли просто дерьмом.