Лёка. Искупление - Эдуард Верин

Быстрее! Быстрее! И дальше! Как можно дальше!

Лёка вскочила в троллейбус, но это было ошибкой – троллейбус ехал слишком медленно, к тому же в нем пришлось стоять у всех на виду, и Лёка выскочила на следующей остановке. Здесь с ней случилось что-то непонятное – наяву представилось, что это сон, вернее кошмар, что нужно только проснуться и ничего этого не будет! У Лёки был свой способ борьбы с кошмаром. Когда она, еще находясь в состоянии сна, начинала понимать, что спит, она резко открывала глаза и тут же просыпалась. И сейчас она попыталась открыть глаза пошире, но кошмар не кончился.

Он не мог кончиться, потому что он был реальностью.

И эту реальность она создала сама.

Внезапно она осознала, кожей, каждой ее клеткой ощутила, что больше никогда не увидит своего малыша, и поняла, что очень его любила. Мелькнуло какое-то воспоминание, и Лёка на миг остановилась.

Ей показалось, или вчера вечером, в начале той ужасной прогулки, Даня улыбнулся ей?!

Лёке до боли, до сердечного приступа захотелось узнать – он действительно ей улыбнулся или это она придумала сейчас, только что? Придумала? Или не придумала? Может, он и в самом деле улыбнулся, и его невнятное «гу!» было первым обращенным к ней словом, его поддержкой в трудную минуту. Может, так он пытался ей сказать: «Не грусти, мы справимся, мама!»?

Слезы залили глаза.

Резко взвизгнули тормоза, откуда-то издалека донеслось гневное: «Ты чего стала посреди дороги, дура?!»

Лёка так и не поняла, ей это говорилось или не ей.

Когда слез стало чуть меньше, оказалось, что она стоит на проезжей части, а впереди – автовокзал. Рядом с ней проносились машины, а невдалеке урчал, прогревая двигатель, рейсовый автобус.

Она сделала шаг к автобусу и сквозь какую-то пелену услышала собственный на удивление спокойный голос:

– Скажите, а вы сейчас отправляетесь?

– Через две минуты, – недовольно буркнул в ответ усатый водитель.

Ему очень не понравились красные, мутные глаза обратившейся к нему молодой женщины.

«Наркоманка, наверное», – подумал он.

– Сколько будет стоить билет до конечной? – не отставала «наркоманка».

– Билет в кассе надо брать!

– Я не успею. Сколько будет стоить?

Усатый назвал цену. Лёка отдала деньги и вошла в автобус.

Вот счастье – задние сиденья не были заняты. Лёка вжалась в самый темный, самый дальний угол, закрыла глаза и на какое-то время как будто потеряла себя.

Когда она вновь вернулась в реальность, автобус уже ехал. Огромный город, в который Лёка так стремилась одиннадцать лет назад, проносился мимо и скоро должен был остаться позади. Лёка подумала, что забыла, куда, собственно, она взяла билет, но это было не главное.

Главным было уехать как можно быстрее и как можно дальше.

Болела голова, но Лёка согрелась в углу и как будто оцепенела. Ощущение огромного, непоправимого горя, разрывавшего сердце, никуда не ушло, но слезы ненадолго высохли. Лёка вспомнила, как где-то читала о том, что человек не может чувствовать одновременно несколько источников боли. Одна, самая сильная боль, должна заглушить остальные боли. Но она чувствовала боль сразу в нескольких местах. Болела голова, разрывалось сердце, и, в довершение всего, начали болеть почки – сразу обе. Единственное, что утешало, – в автобусе было очень тепло.

Автобус остановился, в салон зашли какие-то люди. Кто-то поставил рядом с Лёкой большую хозяйственную сумку, из которой выглядывала длинная толстая веревка, вроде тех, которыми пользуются альпинисты. Веревка заинтересовала Лёку. Автобус тронулся, остановка осталась позади, а Лёка все рассматривала веревку и все гадала, кому и зачем такая могла понадобиться.

Это длилось недолго. Налилась грудь, и Лёка подумала, что давно не кормила Даньку. Потом через секунду вспомнила, что ей больше никогда не придется его кормить. Даня, ее сын, которого она, оказывается, очень, очень любила, умер, потому что она оставила его на улице в холодную ночь.

Автобус был старый, ехал с шумом и дребезжанием, и потому никто из пассажиров не заметил, что сзади громко, навзрыд, плачет молодая женщина с красными глазами, с остановившимся взглядом…

Слезы высохли, когда автобус стал подъезжать к очередной остановке. Это была маленькая автостанция в каком-то маленьком городишке, а может, поселке городского типа. По правую руку – дома, а по левую, почти сразу – лесопосадка, деревья.

Деревья!

Вновь, в который раз за этот черный день, глухо стукнуло сердце – Лёка поняла, кому сегодня пригодится веревка. Вот веревка, вот деревья. Что еще надо? Все неожиданно, как-то само собой встало на свои места – одно к одному. Так и надо. Так и должно быть.

Единственное, чего стоило опасаться, так это того, что ей помешает хозяин сумки. Поэтому, как только автобус остановился, Лёка быстро схватила сумку с веревкой и кинулась к выходу.

Выйдя из автобуса, Лёка быстрым шагом направилась к деревьям. Никто не кричал вдогонку – хозяину не нужна сумка с веревкой. Веревка нужна только ей!

Войдя в посадку, она первым делом огляделась. Никого не было видно. Конечно, нужно было бы уйти подальше от домов, чтобы уж точно никто не помешал, но Лёке хотелось покончить с этим как можно быстрее. Ее охватила непонятная лихорадочная деловитость. Наконец-то она избавится от всего! Теперь нужно только одно – быстрее, быстрее! Руки дрожали, зубы стучали, глаза слезились. Но ничего, со всем этим можно справиться. Ей много раз приходилось справляться с трудностями, и она была уверена – сил хватит и на этот раз. Тем более что этот раз – последний.

Она вынула веревку из сумки – веревка действительно оказалась длинной. Лёка осмотрела ее – ни узлов, ни потертостей. Значит, крепкая. Хорошо!

Била дрожь. Голова горела. Ничего, надо как-то соорудить петлю. Готово. Петля отлично затягивается.

Это привело Лёку в какой-то необъяснимый восторг – она впервые за этот страшный день засмеялась и долго не могла остановиться. Если бы кто-то слышал этот смех, решил бы, что смеется безумная.

Отсмеявшись, Лёка подумала, что пора.

Теперь ей надо было залезть на дерево. На какое? Лёка попыталась прикинуть, какое лучше, но не смогла – мысли путались. Тогда она решила просто лезть на ближайшее. Оно было не очень высоким, но ничего – сойдет. Еще это дерево было сплошь покрыто маленькими острыми веточками, и Лёка подумала, что поцарапается, пока будет лезть. Потом усмехнулась и отогнала от себя эту мысль – если царапины и будут болеть, то точно недолго.

Она действительно оцарапалась, взбираясь на высокую ветку, но несильно. Ветка была крепкой, и Лёка смогла на ней встать, вытянуться в полный рост. Ветка качалась, и Лёка была вынуждена придерживаться рукой за ствол – падение с дерева в ее планы не входило.