Роковые обстоятельства - Олег Валентинович Суворов

Правда, он ошибался, предполагая, что незнакомец играет при титулярном советнике Симонове такую же роль, которую сам Данилян играл при банкире Дворжецком — с поправкой, разумеется, на более скромные масштабы.

— Я видел, как вы покинули дом господина Симонова, пребывая в состоянии некоего раздражения и даже досады, — снова заговорил Георгий Владимирович, тщательно подводя наживку к пасти своей будущей жертвы.

— А что вам до моего раздражения?

— Я позволил себе предположить, что вы, возможно, обращались к Павлу Константиновичу за деньгами, однако он соизволил вам отказать.

— Ну-ну, дальше, — услышав слово «деньги», мгновенно напрягся Водопьянов.

— Возможно даже, что он отговорился нехваткой в данный момент необходимых средств…

— Возможно.

— А ведь деньги у него были — и немалые!

— Откуда вам это известно?

— За полчаса до вашего визита я лично доставил господину Симонову половину той суммы, о которой он ранее договорился с господином Дворжецким в качестве аванса за одну сделку.

— Двадцать тысяч! — едва не поперхнулся Водопьянов. Его возмущению не было предела — оказывается, тесть уже получил аванс и при этом посмел отказать ему в столь «незначительной» доле как просимые три тысячи!

— Так-так! — торжествующе воскликнул Георгий Владимирович. — Значит, вы в курсе всего происходящего. Ну что же, тем легче нам будет вести дальнейшую беседу.

— Вне всякого сомнения! — заверил его торжествующий собеседник, довольно потирая руки.

Этим жестом он неприятно поразил даже Даниляна, давно отвыкшего удивляться каким-либо порочным проявлениям человеческой натуры, и потому крайне не любившего вновь испытывать это чувство.

— Что это значит? — настороженно поинтересовался он, внимательно глядя в бесцветные глаза собеседника. — И что вас так радует?

— У меня есть для вас весьма пикантные сведения, которые, я уверен, будут вам крайне интересны!

— И я могу узнать, о чем идет речь?

— Разумеется, можете… но не раньше, чем заплатите за эти сведения!

— О какой сумме идет речь?

— Три тысячи.

— Однако это весьма приличные деньги.

— Да, но зато они сэкономят вашему покровителю как минимум тысяч семнадцать.

— Ага! Следовательно, та сделка, которую мы с вами оба имеем в виду, не состоится? — Георгий Владимирович недаром славился быстротой соображения, за что его очень ценил Дворжецкий.

— Именно так! — подтвердил Водопьянов.

— По какой, позвольте узнать, причине?

— Да по той самой, за которую господин Дворжецкий согласился заплатить такие большие деньги!

Собеседники пристально посмотрели в глаза друг другу и увидели там равную степень озадаченности.

«Кажется, я не понимаю — кто кого перехитрил, — про себя удивился Данилян. — А, ладно, выдав ему расписку на предъявителя, я ничем не рискую…»

— Хорошо, — вслух произнес он, — я готов прямо сейчас написать вам расписку на требуемую сумму, по которой вы в любой момент сможете получить деньги в кассе банка господина Дворжецкого.

— Буду рад принять от вас этот вексель! — пылко заверил Водопьянов, нетерпеливо ерзая на месте.

Данилян подозвал официанта и потребовал принести гербовую бумагу, перо и чернильницу. Пока он составлял расписку, его деловой партнер усиленно налегал на гусиный паштет, обильно запивая его шампанским. Затем Георгий Владимирович предложил официанту расписаться в качестве свидетеля сделки и, наградив его пятьюдесятью рублями, отпустил.

— Итак? — поинтересовался он, передавая расписку прямо через стол.

Слегка запьяневший Водопьянов тщательно прочитал текст, после чего бережно сложил бумагу вчетверо и спрятал во внутренний карман сюртука.

— Не беспокойтесь, — усмехнулся он, заметив настороженный взгляд Георгия Владимировича, — сейчас я скажу вам только одну фразу, и вы тут же перестанете жалеть об этих деньгах.

— Я весь внимание.

— Катрин… ну, то есть Екатерина, старшая дочь Симонова… не девственница!

— Почему вы в этом так уверены?

— Потому, что я — ее муж!

Глава 12

ТАИНСТВЕННЫЙ ДАРИТЕЛЬ

По свидетельствам петербургских ювелиров, драгоценная брошь была французской работы, поэтому узнать имя ее продавца и покупателя в данный момент не представлялось возможным. И тогда Макар Александрович вновь вернулся к вопросу — кем был таинственный даритель, к которому начинающая актриса Надежда Симонова убежала сразу после премьеры и с которым, как можно было предположить, провела последнюю ночь в своей жизни?

Логика подсказывала, что о наличии богатого и успешного поклонника проще всего было узнать у поклонника бедного и неудачливого, поскольку такие господа, как правило, безумно ревнивы и подозрительны, а потому с хитростью опытных сыщиков следят за каждым шагом объекта своей страсти.

И такой поклонник имелся — тот самый студент-медик Денис Винокуров, который ворвался в следственный участок через день после самоубийства мадемуазель Симоновой. Макар Александрович послал ему на дом полицейского чиновника с повесткой и теперь ожидал появления студента.

На этот раз Винокуров имел слишком мрачный вид, свидетельствовавший либо о том, что он не хотел идти к следователю, либо чего-то опасался, — и Макар Александрович сразу это подметил.

— Что это вы, господин студент? — грозно поинтересовался он, когда юноша невнятно поздоровался и нехотя опустился на стул.

— А что такое? — удивленно вскинулся Винокуров, дернувшись словно от удара.

— У вас такой вид, словно вас притащили сюда за шиворот.

— Вовсе нет, господин следователь, с чего вы взяли? Я пришел сам, как только получил вашу повестку.

— Да, но почему с такой инфернальной физиономией? То вы сами врываетесь ко мне и несете какой-то горячечный бред, а то изображаете из себя жертву полицейского произвола. Вы, часом, не из нигилистов будете?

— Я? Что вы!

Последнее восклицание настолько обескуражило Гурского своей искренностью, что он немного изменил тон. Дело в том, что Макар Александрович искренне не любил радикально настроенную молодежь — всех этих прыщавых, сексуально-озабоченных юношей, которые, по его излюбленному выражению, «прямо из онанистов подаются в бомбисты» и у которых вся жизненная энергия уходит на мастурбацию или стремление любыми способами от нее избавиться — например, затевая политические заговоры или устраивая уличные беспорядки со стрельбой.

Да еще эта мода на экзальтированных героев! После случая четырехлетней давности со студентом Сидорацким Гурский еще более укрепился во мнении, что подобные юноши не ценили ни своей, ни чужой жизни, а револьвер представлялся им вовсе не орудием убийства, а непременным атрибутом романтического героя. Тем более что купить бельгийский браунинг или американский кольт можно было за приемлемую цену — от восемнадцати до пятидесяти пяти рублей.

Как известно, после того как суд присяжных оправдал Веру Засулич и ее выпустили, сопровождавшие карету оправданной террористки студенты повели себя чересчур агрессивно, опасаясь за дальнейшую судьбу «российской Шарлотты Корде». Когда жандармский полковник, тщетно пытавшийся сдержать напор толпы, принялся уговаривать молодежь успокоиться, клятвенно заверяя, что Засулич никто арестовывать не собирается, студент Сидорацкий достал револьвер и открыл пальбу. Первая пуля попала в каску жандарма,