Полет над разлукой - Анна Берсенева

На мгновение Але показалось, что все ее прошлое поведение и в самом деле было не чем иным, как юношеским баловством. Чем плох был Илья? Ведь уже и привыкли друг к другу… Или Максим, например, ее вечно влюбленный Кляксич?

«Влюбленный-то вечно, – вспомнила она, – а женился, однако ж, через месяц после Коктебеля… Ну и правильно! Сколько можно было впустую ждать благоволения?»

Она вспомнила, какие у него были глаза, когда он провожал поезд на вокзале в Джанкое, а она сказала: не люблю…

«Да какая там любовь! – подумала Аля с холодным отчаянием. – Права Ксения: хоть нормальный, с которым не противно, – уже много. Все лучше, чем безумные сны, и одиночество, и беззащитность, и бедность, с которой устаешь бороться… И ведь правда: мне играть надо, я же актриса, а не официантка! Да лучше бы дома всю ночь просидела – Цветаеву бы читала… Куда я иду, зачем?!»

В метро полно было пьяных: наверное, разъезжались по домам после слишком бурного празднования на работе. Автобусы, кажется, вообще не ходили. Аля добежала до клуба пешком, по продуваемой ледяным ветром набережной.

Зал был украшен множеством разноцветных лампочек, которые к тому же отражались в каких-то зеркалах, мигали, мерцали, и в самом деле создавая ощущение праздника. Кажется, кто-то недавно говорил, что взяли нового осветителя; это было заметно.

Аля вспомнила, как Карталов рассказывал: главное в спектакле – актер и свет, на них можно все построить. Свет в ночном клубе был теперь поставлен вполне профессионально, только вот ей не хотелось быть актрисой в этом спектакле…

Все-таки она приоделась к празднику, заодно порадовавшись, что в «Терре» не додумались завести униформу для официанток. Провести новогоднюю ночь в каком-нибудь фартучке или наколочке на волосах было бы уж совсем противно. А так – Аля надела шелковую блузку темно-изумрудного цвета и атласные зеленые брючки, едва достававшие ей до щиколотки. Весь этот наряд, не украшенный ничем, блестел в пляшущем свете естественным, живым блеском ткани.

Впрочем, один раз мельком глянув в зеркало, Аля больше не обращала на себя внимания.

Народу собралось много – в основном, конечно, молодежь. Кто же еще станет проводить семейный праздник в ночном клубе?

Никогда Аля не жалела, что вся эта шумная, яркая, но внутренне нерадостная жизнь перестала быть ее жизнью, а сегодня пожалела. Уж лучше бы сидеть сейчас за столиком, даже и в «Терре», но только не думать о стаканах – ни о чистых, ни о грязных, – забыть о пепельницах, которые в мгновение ока наполняются окурками…

Але показалось, что разноцветные огоньки расплываются у нее в глазах, начинают плясать медленнее, сливаются в тусклое пятно… Она незаметно вытерла глаза, и свет опять стал ярким, дробным.

Но слезы то и дело набегали снова, в одно световое пятно сливались лампочки, лица, стаканы, антрекоты… Ей приходилось напрягать всю свою волю, чтобы выныривать из этого пятна и лавировать между столиками. Тем более что лица мыдлонов следовало запоминать, иначе очень легко было влипнуть так же, как Наташка. Выйдет какой-нибудь в туалет и сбежит, а ты его и не запомнила, вот и вкалывай потом забесплатно.

Аля запихивала все эти лица в свою память с таким усилием, что ей казалось, будто мозги у нее скрипят. Поэтому она не сразу сообразила, что в ответ на ее дежурное новогоднее приветствие только что усевшийся за столик мыдлон отвечает знакомым голосом:

– И тебя с Новым годом, Алечка! Что принесешь, то и буду.

Тут только Аля догадалась, что очередной клиент – Рома. Узнав его, она не испытала ни малейшей радости.

– Я смотрю, ты ради меня готов Новый год черт знает где встречать, – усмехнувшись, заметила она.

После этих слов наверняка можно было не опасаться, что он всю ночь будет надоедать ей ухаживаниями. Опровергать ее он тоже не станет. Скорее всего, сразу и уйдет.

Но, к ее удивлению, Рома ответил:

– Конечно. Лучше бы, правда, чтоб ты со мной за столиком сидела. Но хоть так.

– Ну-у, не знаю… – слегка растерявшись, протянула Аля; впрочем, растерянность тут же прошла. – Что заказывать будем? – поинтересовалась она.

Рома заказал салат из крабов. Аля хотела было ему посоветовать никаких салатов не заказывать: они почти наверняка будут состоять из того, что осталось несъеденным. Но тут же она подумала: да что он мне, родной? Пусть ест, что хочет!

Она с удовольствием подходила бы к нему пореже или не подходила бы вовсе. Но не получалось: Рома уселся у самой эстрады, кроме него, за длинным столом сидело еще человек семь, так что приходилось то и дело вытряхивать пепельницы, приносить то напитки, то закуски, вытирать стол – словом, делать все то, что положено делать официантке.

Каждый раз, подходя к этому столу, Аля старалась не смотреть в его глаза: их выражение казалось ей собачьим.

– Не надоело тебе здесь торчать? – наконец не выдержала она. – Странные вы люди! Новый год, сидели бы дома у елочки – нет, подавай им всю эту похабень… Ну что ты на меня смотришь?

– Да просто так, – пожал он плечами. – Подходишь – я смотрю. Разве плохо?

– Очень хорошо, просто восхитительно! Сейчас во-он тот, лысый, наблюет в тарелку – еще раз подойду, еще раз полюбуешься.

– Хочешь, я его отсюда выкину? – тут же предложил Рома.

Услышав эти слова, Аля не выдержала и расхохоталась.

– Ну, извини, – сказала она. – Понимаешь, настроение такое, что…

– Конечно, понимаю, – кивнул он. – Большая радость, бегать тут для всяких… А хочешь – уйдем отсюда? – неожиданно сказал он.

– Спасибо, – улыбнулась Аля. – Уйти бы неплохо, как потом обратно вернуться?

– А не надо возвращаться, – не отставал он.

– Придется, – пожала плечами Аля. – Жить-то надо, как, по-твоему? Или, думаешь, я здесь ради удовольствия работаю? Да что я тебе объясняю, как мальчику!

– Жить надо, – согласился он. – А ты живи со мной! Плюнь на все это. Будешь жить со мной, в театре в своем играть…

Музыка так гремела, мыдлоны орали и пели так громко, что Але показалось, будто она ослышалась.

– Что-что? – даже переспросила она. – Как ты сказал?

– Я говорю: уходи отсюда совсем, живи со мной. Я б на тебе женился, да ты за меня не пойдешь, наверно… Ну, хоть так пока поживи?

На сцене появился женоподобный Дед Мороз и мужиковатая Снегурочка: предполагалось, что такое сочетание должно выглядеть смешно.

– Здравствуй, Дедушка Мороз, борода из ваты! – закричали музыканты.

– Ты подарки нам принес?.. – грохнул зал.

Раздался шум, свист, хохот. Можно было отвечать не сразу, пережидая этот взрыв восторга.

Когда возгласы наконец стали потише и Снегурочка принялась поздравлять собравшихся, Аля произнесла: