Расправить крылья - Натали де Рамон

— Извини, Арни, но ты так и не договорил про Джоконду. Ты знаешь, почему она улыбалась?

Он оторвался от работы и улыбнулся не менее загадочно.

— Неужели ты знаешь? Этого ведь не знает никто, — не отставала я.

— Если хочешь, я расскажу, чтобы тебе не было скучно. Только я неважный рассказчик, Ирен.

— Это легенда или ты сам придумал?

А имею ли право рассказывать историю Марты, засомневался Арнульф, ведь роман-то еще не напечатан. Но ведь я не собираюсь выдавать ее за свою!

— Эта история из книги Марты ван Бойгк. Только книга еще не опубликована.

— Как же ты прочитал ее?

— Марта сама прочитала ее мне.

Ирен вскинула брови.

— Она моя приятельница, — объяснил Арнульф и почувствовал, как напряглась Ирен при упоминании женского имени.

Почему так? — подумал он. Ирен то совсем своя и понятная, ведь я же угадал про серьги, я ведь не знал, что они у нее уже были, но совершенно точно описал их; и она тоже — то без слов понимает меня, а то вдруг странно реагирует на самые простые вещи и как будто отгораживается невидимой ширмой. Почему у меня не может быть приятельницы? Разве у нее самой нет знакомых мужчин? Или почему она вдруг обиделась, когда я захотел ее нарисовать, можно сказать, увековечить ее облик, и попросил доску? Неужели непонятно, что я не могу рисовать на коленке?

— Она жена моего друга, — все-таки добавил он, невольно понижая статус Марты.

— У твоего друга жена писательница? — недоверчиво переспросила Ирен.

Неужели она меня ревнует? — удивился Арнульф.

— Он сам, между прочим, известная фигура на вашем телевидении.

— Ну, телевидение, это неинтересно, сплошное вранье и кретинские сериалы. — Ирен махнула рукой. — А она — настоящая живая писательница?

— Что в этом особенного? Я пишу картины, она — книги, вернее, дамские любовные романы.

— А разве бывают романы, чтобы в них была любовь без дам? — Ирен пожала плечами, серьги тонко зазвенели. — По-моему, все романы — дамские.

— Есть же еще и детективы, — возразил Арнульф, но Ирен как будто не услышала его.

— А как будет называться этот роман? — спросила она.

— Не знаю.

— Жалко. Я купила бы, а ты договорился бы с ней, чтобы она дала мне автограф.

— Тебе нужен автограф Марты? Ты ее поклонница?

— Нет, автограф был бы предлогом, я спросила бы ее кое о чем, может быть, она сказала бы мне правду, поскольку она не чужой человек, а твоя знакомая.

— О чем же ты хочешь ее спросить?

Арнульфу стало смешно от дипломатических ходов Ирен. Ведь можно прямо сейчас подняться на этаж выше и расспрашивать Марту хоть до самого утра.

— Я спросила бы, пишет она про то, что было с ней или с ее знакомыми на самом деле, или придумывает все из головы? Ты не смейся Арни, я не совсем серая. Моя кузина — профессиональная пианистка, но она играет то, что написали другие. Ты вот сейчас смотришь на меня и рисуешь то, что видишь.

Не совсем так, хотел сказать Арнульф.

— Но вот как нарисовать или написать то, чего не было, чего не существует? — Ирен пытливо смотрела на него, и Арнульф почувствовал, что ей это действительно важно знать. — Ты же тоже придумываешь картины про своих медведок. Как? Как ты это делаешь?

— Нужно просто забыть про все, подняться над суетой…

— Расправить крылья. Это я уже слышала. — Ирен укоризненно покачала головой. — Я спрашиваю серьезно!

— Ирен, милая, но ведь ты же делаешь выкройки. Ведь тоже сначала ничего не было, потом ты «построила» лекала, и фабрика сшила платья, которые придумала ты.

— Нет. Я ничего не придумываю. Я просто покупаю готовую модель малой полнотной группы, которая сейчас пользуется максимальным спросом, и на ее основе рассчитываю лекала больших размеров, чуть-чуть изменив форму воротника или добавив, например, манжеты.

Ирен принялась подробно объяснять технологию всего процесса, но Арнульф не особенно прислушивался, а старательно следил за ее мимикой и выражением глаз. Вдруг она виновато вздохнула.

— Арни, ты же понял, я всего лишь ворую чужие модели.

Арнульф пожал плечами, он не знал, как возразить, честно говоря, он мало что понял из ее монолога про полнотные группы, вытачки и проймы.

— Налить тебе вина? — предложил он, чтобы не молчать, и потянулся к кувшину.

— Не надо. Оно слишком терпкое или молодое еще… Это не мой вкус. У меня есть другое. Подожди. — Ирен поднялась и пошла из гостиной. — Ничего, что я встала? — спросила она в дверях.

— Ничего. Я все равно собирался прикреплять новый лист.

Ирен тут же вернулась с бутылкой такого же вина, какое они пили накануне.

— Открой, это гораздо лучше, — она протянула Арнульфу штопор, — и расскажи мне про Джоконду. Не бойся, я не украду историю твоей приятельницы. Я даже письма не умею писать.

Они выпили.

— История называется «Улыбка жены синьора Франческо».

— Но при чем здесь Джоконда?

— Молчи и слушай.

Благообразный длиннобородый человек сосредоточенно работал за столом в просторной комнате. Перед ним лежали чертежи различных машин, математические расчеты, рисунки человеческих тел и каких-то странных крыльев. Часть мастерской занимали чистые холсты и закрытые чехлами картины. Шум с улицы прервал его мысли.

Он знал причину этого шума. Утром соседи кричали ему: «Маэстро! Выходите на улицу! Сегодня все должны веселиться — синьор Франческо женится на дочери Герардини!» Сейчас свадебный поезд проезжал мимо его дома. Художник нехотя встал и подошел к окну.

Жених что-то кричал толпе, размахивая одной рукой, а другой — обнимая свою невесту. Вдруг она подняла глаза и заразительно улыбнулась художнику. Он невольно улыбнулся в ответ и помахал рукой. Потом медленно прикрыл ставни и вернулся к своим занятиям.

Однажды привратник доложил:

— Синьор Леонардо, к вам пришли.

Художник медлил выходить к посетителю — в последнее время он предпочитал одиночество.

— Добрый день, маэстро. — Изысканно одетый гость учтиво поклонился и представился: — Я Франческо дель Джокондо.

— Знаю, — ответил художник. Он всегда хорошо запоминал человеческие лица и сразу вспомнил ту шумную свадьбу.

— Синьор Леонардо, я хочу заказать вам портрет моей жены. Он должен сохранить ее молодость и красоту.