Живи и ошибайся 2 - Дмитрий Соловей

— Похороны послезавтра, — напомнил Лёшка. — Брату сообщить не сможем, а дядя вроде бы приезжал в Петербург.

— Они откуда-то из Подмосковья, — припомнил я родственников Тыранова. — Не думаю, что до сих пор в столице.

— Нужно поспрашивать, а то неудобно, — деликатно обозначил ситуацию Алексей.

К моему удивлению, у Куроедова имелся адрес родни Тыранова. Дядя и тётя первым делом нашли в Петербурге племянника и даже пытались встать у нас на постой. Тыранов комнатами не распоряжался и пояснил родственникам, что это не совсем удобно. Потом вместе с секретарём Куроедова нашёл им поблизости комнату. То, что родственники до сих пор в Петербурге, я сильно сомневался, но проверить это стоило. Как оказалось, не зря.

Какие-то дела задержали семейство Тырановых в столице. Народная молва донесла печальную весть и родственники пребывали в растерянности.

— Господин Титов, у нас совершенно нет средств на похороны, — утирала слезу тётушка.

— Не стоит волноваться, я беру затраты на себя. Или вы хотели на родине похоронить?

— Нет-нет, в столице будет удобно, — подключился старший Тыранов.

Обсудив ещё некоторые детали и выдав безутешным родственникам сто рублей, я отправился в медицинскую академию. Скандально известную картину уже перевезли и требовалось проверить, как разместили полотно. Чувствую, что теперь проблемы будут у медиков. Те петербуржцы, кто ещё не видел картину, точно захотят приобщиться. Как бы нас и оттуда не турнули.

Проездил я, как оказалось, без толку. По какой-то причине президент Императорской академии художеств господин Оленин решил, что может забрать полотно в свои стены. Тем более денег мы не просили, а в память по невинно убиенному художнику можно было позволить такой широкий жест.

В общем, когда уже мои компаньоны только-только упаковали полотно, закрепив его вертикально на связке из телег, приехал посыльный из академии художеств с предложением. Очень удачно всё получилось. Нам забот меньше, а Тыранову достойная память.

Наверное, я никогда не смогу полностью принять ситуацию. Чувство вины будет преследовать меня. Парень ведь мог прожить долгую жизнь. Пусть немного скучную и не совсем богатую. Теперь же о нём останется только память. Алексей тоже испытывал сожаление, но заметил, что лучшей рекламы мы и ожидать не могли.

Что творилось на похоронах, не передать словами! Мне показалось, что половина Петербурга пришла проститься с Тырановым. Я ещё понимал студентов-художников или просто тех, кто приходил на выставку. Но каково было моё изумление, когда в первых рядах я заметил Пушкина!

— Этот-то здесь каким боком? — не мог я не поинтересоваться у Лёшки и словил скептическую ухмылку.

Ну да, в принципе понятно. Времена сейчас такие, что развлечений у народа не так много. Пушкин никак решил вдохновиться, впитать эмоции народных масс, заодно и себя публике показать. Он был похож на свои портреты. Невысокий, тщедушный. Стоял, опираясь на трость. Если бы не головной убор в виде цилиндра, то совсем потерялся бы на фоне остальной публики. Цилиндр Пушкина блестел шёлковым покрытием и явно был новым. Вот откуда у него деньги на обновки? Или это я зря придираюсь? Не моё дело судить и думать за других, и уж тем более на похоронах.

— И как он вообще? — поинтересовался у друга, подразумевая Пушкина.

— По здоровью почти нормально, прописал ему строгую диету. Как долго проживёт, не могу гарантировать. Ты знаешь, он довольно склочный парень, запросто нарвётся на очередную дуэль.

— Вот так и теряют своих кумиров, — заметил я и сосредоточился на том, зачем мы пришли.

Стараниями Куроедова Тыранову выделили место на Лазаревском кладбище. Про себя я тяжело вздохнул. Судя по тем обелискам, что мы наблюдали, придётся мне серьёзно потратиться, иначе несолидно будет. Да и обещал я взять на себя расходы. Похороны, что в это время, что в будущем, печальное и дорогое событие. Тётушка Алексея Тыранова громко рыдала, дядя держался лучше.

Уже при выходе с кладбища мужчина перехватил меня и поинтересовался по поводу вступление в наследство.

— В какое именно? — не понял я, отчего этот вопрос задали мне.

— У Ляксея патенты были, мы узнавали, — продолжил Тыранов.

— Вы у стряпчего уточните, — ответил я. — Но там же еще его брат, Михаил, может претендовать на наследство.

Насчёт Михаила дядя ничего не сказал и отошёл в сторону. Мне же эта ситуация напомнила ту, когда на Петю налетели родственники с претензиями. Петру повезло, поскольку имелось завещание. Составлял ли такой документ Тыранов, я не знал, о чем и спросил у Алексея вечером.

— Пате-э-энты… — задумчиво произнёс друг. — Это мы в курсе, что ждать дохода с изобретения линии «марсов» в ближайшее время не стоит. Парень мог прихвастнуть перед роднёй… — продолжать Лёшка не стал.

— Да ну… не может быть, — отмахнулся я. — Не могли же убить за такое.

— За возможность выбраться из мещанского сословия?

— Да ну… — повторил я и серьёзно задумался.

Свидетели в университете припомнили среди вечерних посетителей не только мужчин, но и даму. Пожилую. Могла это быть тётушка, сопровождавшая мужа? Всё равно мне не верилось в выдвинутую Алексеем версию.

— И за меньшее убивали, — напомнил Лёшка прописную истину.

— Нужно с Куроедовым посоветоваться, у него мозги пусть и с загогулиной, но варят хорошо.

Исходные данные Ксенофонту Даниловичу я выдал, деду, кстати, тоже. Эти двое посидели пару минут молча и после синхронно засверкали глазами, уверяя, что преступление раскрыто и нужно прямо бегом бежать и сообщать властям!

— Никуда не бежим, а вдумчиво перепроверяем. Не хватало ещё обвинить их незаслуженно, — осадил я.

— Гера, всё сходится, — пытался убедить меня дед.

— Нет других завистников, — поддакивал Куроедов.

— Всё равно перепроверим, слуге тайком покажем госпожу Тыранову, если опознает, то сразу дадим делу ход, — озвучил я дальнейший план.

— И книжку, книжку потом напишем, мне Пётр Петрович рассказал как надобно, — засуетился Куроедов. — Де-тек-тив, — произнёс он по слогам.

— Разве что детектив, — хмыкнул я.

Наверное в это время не совершают слишком сложных преступлений. Нет тех самых детективов, где описывается, как преступник заметает следы. Нет сыщиков и вообще людей, занимающихся расследованиями. Всё просто и убого. Уборщика мы привезли прямо к дому, где остановились Тырановы. Наш свидетель задумчиво почесал бороду и изрёк: «Можа, она, а можа, и нет». И что ежели эту бабу нарядить в ту же шубейку, то будет точно похожа.

В общем, свидетель так себе.

— Георгий Павлович, когда судья выдвинет обвинение, Тыранова сама на мужа покажет, чтобы не получить наказание кнутом, — уверял Куроедов.

— А если оба не признаются? — возражал я.