Любовное проклятие - Анна Велес

Он пошел отвечать на звонок. Перегнулся через пассажирское сиденье, забрал аппарат с водительского. Отметил, что настойчивые и довольно громкие трели не разбудили Алека.

– Да, Михаил.

– Влад, вы там как?

– В норме.

– Наш случай?

– Да. Но улик нет.

– И все-таки это она, та же убийца?

– Однозначно.

На том конце провода прозвучал тяжелый вздох.

– Тогда вам в тему, – грустно сказал Гувер. – Сегодня утром ограблена студия Вадима Шведова. Там разгром полный. Похоже, тот, кто рылся в студии, был сильно рассержен.

– Понял. Пока.

Влад отключился. Пересказал Елене новости. И вдруг она рассмеялась. Громко, звонко, от души. Победно и зло.

– Очко в нашу пользу, – заявила она. – Они не нашли, что хотели. Она не так хорошо знала Шведа. Вадька все же слишком крепкий орешек. Братец просто душка! И верен себе. Ему было на нее пофиг, по большому счету. Хотя, когда он ее хотел, мог быть очень искренним. Прокололась девочка!

Влад мало что понял. Но, главное, Елена знала, что делать. Кажется, у них есть шанс?

Алек просыпался долго и нехотя. У него было впечатление, что на нем, как говорится, несколько часов подряд воду возили. Помнил, что заснул, что что-то снилось. Обрывки какие-то, незапоминающиеся, скользкие, муторные, не имеющие важности в реальности. Такое состояние, когда уже проснулся, но глаза еще не открыл и голову от подушки не оторвал, давало больше покоя и сил, чем сон. Но он понимал, что все равно придется вставать. Есть хотелось, да и внутренние часы показывали, что провалялся он довольно долго. А время нынче, как известно, деньги.

Он открыл глаза. Кругом было темно. Видимо, за окном, которое тут, несомненно, было, уже сгустились сумерки. Он вспомнил, что засыпал на заднем сиденье Владовой тачки. Но проснулся он явно на кровати. Но не на своей. Необходимо было выяснить, куда же его занесло. Или занесли. Да и неплохо бы узнать, что еще случилось за потерянные им несколько часов.

Он сел на кровати. Большой, двуспальной, аккуратно застеленной. Вернее, таковой она была раньше. Пока Алека на нее не положили. Теперь покрывало помялось. Но почему-то продолжало смотреться намного опрятнее, чем, к примеру, у него в квартире, когда он просыпался по утрам на своей кровати.

Он осмотрелся. Комната вообще была уютной и опрятной. Будто жить в нее пришли совсем недавно. Еще не рассталась она с изначальным порядком. Книги на полках стоят слишком ровненько, как недавно поставленные, нет всяческих ненужных мелочей на прикроватных тумбочках. Хотя и нужные-то еще не все были. Одежда, видимо, еще аккуратно висела в шкафу, а не валялась на креслах, как бывает в его квартире. Но все же тут жили люди. Вон стопка газет на столике, неровная, сложенная второпях, вот тапки у кровати, носками в разные стороны, пачка сигарет возле пепельницы. Но чья это комната?

Из-под закрытой двери пробивалась полоска света. Алек решил пойти туда и узнать, что и как в этой жизни без него складывается.

Комната была большая, с высокими потолками и с необычно широкими окнами. Как на террасе в каком-нибудь дачном коттедже. Самое интересное, что это и правда была терраса. Пристроенная к обычной сталинской двухкомнатке. Необычный, но очень удачный ход. Классный способ расширить жилплощадь.

Мебели здесь было немного. Круглый обеденный стол в углу, между окон. Стулья вокруг него. Шкаф, книжные полки да еще один маленький столик под компьютер. Сейчас на нем стоял чей-то ноутбук. На тумбочке угнездился телевизор. Лицом к нему, в плетеном кресле-качалке с высокой спинкой восседала Елена. Ее ноги были заботливо укутаны пледом. Его дорогая подруга смотрела какой-то водевильный сериальчик и тихо забавлялась.

– Выспался? – не оборачиваясь, поинтересовалась она.

– Вроде того, – отозвался Алек, проходя в залу.

– Хорошо, сейчас есть будем. – Она обернулась и мимолетно ему улыбнулась. Вид у Елены был довольный и расслабленный. Лишь легкая тень грусти в глазах.

– А мы где? – все же решил поинтересоваться Алек.

– У Влада, – продолжая следить за происходящим на экране, сообщила она. – Мы долго думали, куда податься. Решили сюда. Он меня соблазнил деликатесами румынской кухни. Ты чего-нибудь об этой кухне знаешь? Может, хоть названия какие вспомнишь?

Алек задумался. Нет, о румынской кухне он точно ничего не знал. Он вообще не очень-то увлекался кулинарией. Готовить ему приходилось, но, кроме борща, макарон по-флотски и щавелевого супа, ничего такого изысканного Алек соорудить не мог. Что же касалось кухонь народов мира, тут у него были только приблизительные, даже несколько ассоциативные, познания. Пицца – значит Италия, гуляш – значит Венгрия, шашлык – Грузия, лягушачьи лапки и луковый суп – Франция, сало – ридна Крайна. Этого ему в жизни было вполне достаточно.

– Нет, – сознался он. – Ничего не знаю. Да и какие такие там могут быть названия? Шпаклик какой-нибудь.

– Чего-чего? – Елена, лукаво улыбаясь, повернулась к нему.

– Ну… Это из мультика, – смутившись, начал объяснять Алек. – Про крокодила Гену.

– Сам ты крокодил Гена, – ласково обозвала подруга. – Никакой от тебя помощи. Вот отравит нас воевода, а головы на колья насадит. Другим наука…

– Его пример другим наука… – забубнил Алек. – Но, боже мой, какая скука… Тьфу, Лен, я с тобою чокнусь! Уже цитировать «Евгения Онегина» начал. Не очень и в тему…

– Поешь, полегчает, – успокоила она.

Алек подумал, что у него слишком много к Елене вопросов. Щекотливых. Но задать их он должен. Потактичнее только надо.

– Лен, – нерешительно начал он. – А вы… вы куда еще ездили, пока я спал?

– Мы не были в морге, – ровным голосом, уставившись в экран, ответила она. – Я не смогла, Алек. И… нет в этом необходимости. Ни ему, ни мне.

– Согласен. – Он облегченно вздохнул. Необходимости и правда не было. Разве та холодная вещь, что лежит сейчас в холодильнике морга, – это Швед? Нет. Швед – это тот полупьяный смеющийся засранец, который когда-то доводил Алека до бешенства. Тот талантливый стильный художник, который подарил ему картину. Тот веселый мальчишка, чем-то напоминающий Питера Пэна, что любил валяться по траве, строить солнцу рожицы и бегал купаться, ныряя с обрыва, норовя свернуть себе шею. Тот философ-эстет, что когда-то учил его жизни в своей мастерской. Зачем идти в холодный бездушный зал? Зачем запоминать его бездвижное тело, когда в памяти он все равно навсегда останется таким, каким был при жизни?

– Я поставила за него свечку в костеле, – зачем-то сказала Елена. – Он просил.

– Что? – Алек на миг испугался, что она сошла с ума, что решила, будто может общаться с духами. Или все же общалась?

– Не дури, – успокоила она. – Он мне звонил дня три назад. Говорил о новой идее, что расскажет, как приедет. Просил поставить свечку, за удачу… Он был веселым и каким-то буйным. Прямо как раньше… Или как…