Под чужим именем - Виктор Семенович Михайлов

отношению к ослу”. Чертовски прав старик, мы все разновидность длинноухих. Так было, но так не будет!!! Гром этих пушек разбудил сознание американского народа. Мы с вами, русские! Мы с вами душой и сердцем в борьбе за подлинную свободу и счастье всего человечества!

Против эксплуатации и рабского труда, против дискриминации и геноцида, против сверхприбылей и военной экспансии, мы с вами, русские!

Капитан Бартлет».

«Да, конечно, — подумал Никитин, прочитав эту надпись, — “комиссия по расследованию антиамериканской деятельности” многое бы дала, чтобы иметь этот автограф, особенно сейчас, когда Бартлет брошен в тюрьму и против него надо состряпать очередное обвинение».

— Мне еще не доводилось читать Твена на английском языке. Разрешите, Машенька, я возьму на недельку эту книгу? — попросил Никитин.

— Берите, сейчас я ее вам заверну, — охотно согласилась Мария.

Через несколько минут, с книгой подмышкой, Никитин торопился на вокзал, чтобы успеть на электричку, уходящую в 18.15 на Москву.

24. Берлинский адресат

Как всегда, точно в назначенное время Никитин был у полковника.

Друзья поздоровались, и, когда Никитин уселся в кресло, полковник, передав ему фотографию и четырехкратную лупу, сказал:

— Увеличение с микропленки и дешифровка, полюбуйся.

Заинтересованный историей заказной бандероли, Никитин внимательно рассмотрел увеличение: шифр был сложный, буквы чередовались с цифрами и знаками препинаний, но самое главное, весь текст шифра был отпечатан на машинке и буквы О и Р западали, пропечатываясь только наполовину.

Раскрыв уже знакомое нам письмо к Фрэнку, полковник приложил его к фотографии шифровки. Сомнений быть не могло — письмо и шифровка были отпечатаны на одной машинке!

— Что скажешь? — спросил его полковник.

— Я прежде хотел бы, Сергей Васильевич, услышать продолжение истории с заказной бандеролью, там есть адресат, Ридаль?

— Логично, — согласился полковник и, передавая ему вырезку из газеты на немецком языке, сказал:

— Прочти эту вырезку из «Дойчландс штимме», а потом я тебе дам объяснение Артура Ридаля.

Под большой, набранной готическим шрифтом шапкой «Наши передовые люди» был очень четкий портрет Артура Ридаля. Ниже набранная жирным корпусом статья:

«Знатный токарь завода “Бергман-Борзиг” Артур Ридаль, работая по методу советского токаря — стахановца Павла Быкова, выполнил план декабря месяца на 1800 %.

Такая производственная победа Ридаля оказалась возможной благодаря освоению передового стахановского опыта Страны Советов.

10 января в 8 часов вечера в помещении театра “Каммер шпиле” Артур Ридаль сделает доклад на тему: “Скорость резания до 2000 м в минуту” и продемонстрирует на токарном станке скоростное резанье металла.

Вход по пригласительным билетам».

— Прочел? На, читай объяснение Артура Ридаля, — с этими словами полковник передал Никитину несколько листов бумаги, исписанных крупным, неровным почерком.

Вот русский перевод того, что было написано Ридалем:

«В день опубликования в газете “Дойчландс штимме” статьи с моим портретом, в девять часов вечера, когда моя жена Эмма ушла с дочкой за покупками, раздался очень несмелый звонок. Я сам открыл дверь. На пороге стоял плохо одетый, небритый человек в серой помятой шляпе. Когда он вошел в ярко освещенную переднюю, лицо его мне показалось знакомым. Он снял шляпу, улыбнулся и сказал: “Артур, неужели вы перестали узнавать старых знакомых? Я Иоганн Келлер!” Передо мной действительно был Иоганн Келлер, с ним мы были знакомы по меньшей мере двадцать лет.

В тридцатом году я работал на заводе хирургических инструментов “Келлер-верке”. Владелец этого завода, отец Иоганна, имел десяток аптек и аптекарских магазинов в дореволюционной России. Иоганн родился в России. В семнадцатом году десятилетним мальчиком был привезен в Германию для получения образования. В пору моего первого знакомства с ним Иоганн Келлер был активным деятелем левой профсоюзной оппозиции.

Фридрих Келлер, отец Иоганна, глава фирмы, не мог простить сыну его участия в левой профсоюзной оппозиции, проклял сына и отказал ему в наследстве.

Иоганн порвал с отцом, бросил богатую, спокойную жизнь и вступил на путь борьбы и лишений. Поэтому совершенно естественно, что все мы, рабочие “Келлер-верке”, питали к Иоганну дружеское расположение и участие. Через несколько лет Иоганн Келлер вместе со всей руководящей группой левой профсоюзной оппозиции был арестован и брошен в тюрьму. Разумеется, я был рад его приходу; мы распили с ним бутылку рейнского, и Иоганн вкратце рассказал мне о своей жизни.

Сейчас Иоганн Келлер живет в американском секторе оккупации Берлина, в районе Шёнеберга, ему, как рассказывал он, удалось связаться со своими друзьями в Москве, которые готовы высылать литературу. Но он не может получать бандероли в Шёнеберге на свой адрес: американская цензура не пропускает советские книги. Поэтому он обратился ко мне с просьбой, не соглашусь ли я получать эту литературу на свое имя, а он будет раз в месяц забирать ее у меня.

Разумеется, я согласился. Да как могло быть иначе, я должен был помочь Иоганну, чей светлый и чистый образ не вызывал у меня никаких сомнений.

В апреле этого года