Жизнь и развлечения в средние века - Эжен Эмманюэль Виолле-ле-Дюк

Услышав эта слова, король, человек весьма распутный, воспылал страстью к Арегунде, отправился на виллу, где она жила. Взяв Арегунду в жены, он вернулся к Ингунде и сказал: ”Я постарался выполнить благое дело, о котором ты, моя радость, просила. В поисках богатого и умного мужа для твоей сестры я не нашел никого лучше, чем я сам. Так знай, что я взял ее в жены, и я не думаю, чтобы это тебе не понравилось“. А та в ответ: ”Пусть мой господин делает то, что ему кажется хорошим, лишь бы твоя служанка была в милости у короля“».

Примечательна также еще одна история, изложенная Григорием Турским [92. С. 108—109]. Некий Андархий, раб, предприимчивый человек, получивший по милости своего молодого хозяина знания в литературе и науках, оказался у короля Сигеберта и решил разбогатеть, удачно женившись. Он заводит дружбу с жителем Клермона по имени Урс, прячет свой панцирь в ларь, в каких обычно хранят бумаги, и говорит в отсутствие Урса жене последнего: «Я тебе оставляю много своих золотых монет; свыше шестнадцати тысяч золотых, спрятанных в этом ларе. Все это может быть твоим, если ты отдашь за меня свою дочь». Жена Урса соглашается. Андархий получает от нее письменное разрешение жениться на дочери Урса и предъявляет его местному судье, говоря: «Ведь я дал задаток при помолвке с нею».

Приведенный пример показывает, что у франков браку предшествовал контракт с обозначением суммы, которую жених обязывался платить родителям невесты. Это была подлинная сделка. Духовенство продолжительное время боролось с таким варварским обычаем, который существовал еще в начале IX в. Вполне очевидно, что до тех пор» пока к супруге не стали относиться как к спутнице жизни, а не как к рабыне, церемонии, совершавшиеся при заключении брака, были весьма примитивны. Франкский сеньор, который, несмотря на канонические законы, имел столько жен, сколько мог прокормить, не был заинтересован в том, чтобы акт, напоминающий куплю-продажу, сопровождался торжественным таинством. Не следует также удивляться постоянным усилиям высшего духовенства придать церемонии брака большую пышность, а следовательно, — и значимость. У северных народов, захвативших территорию римской Галлии, женщина издревле была влиятельна и вызывала уважение к себе» неведомое римлянам. Опираясь на это, духовенство сумело воспользоваться влиянием женщины, чтобы воздействовать на варваров-завоевателей; браки государей вскоре превратились в политические акты, и церемонии при их свершении отличались помпезностью.

Сугерий в «Жизни Людовика Толстого» рассказывает, что в Галлию в 1106 г. приехал Боэмунд, князь Антиохии (1065 — 1111), чтобы взять в жены Констанцию, сестру Людовика, будущего короля франции; принцесса была прекрасна и пользовалась влиянием при дворе короля Филиппа 1 (1060 — 1108), ее отца. Сугерий пишет [88]: «Ловкий князь Антиохии так сумел покорить всех подношениями и обещаниями, что был признан весьма достойным торжественно соединиться с принцессой в городе Шартре, в присутствии короля, сеньора Людовика, многих архиепископов, епископов и вельмож. На этой церемонии присутствовал и сеньор Брунон, епископ Сеньи, легат римского апостольского престола, которому папа Пасхалий II поручил сопровождать сеньора Боэмунда, дабы ободрять и поощрять верующих отправиться к Гробу Господню». После религиозных церемоний в течение нескольких дней были празднества, пиры, игры, которые иногда переходили в кровавые драки (в те времена большое скопление народа редко обходилось без столкновений).

В «Романе о Гарене Лотарингском» [84] описан пир по случаю свадьбы императора Пипина и Бланшефлёр, закончившийся настоящим сражением: сотрапезники бросали в голову друг Другу кубки, вооружались вертелами и пестами, сыпали оскорблениями, не пощадили даже новую королеву.

Если дети рождались до брака, то, чтобы они могли считаться законными, их располагали под балдахином: «Посему герцог женился на Граннор, и дети оных, что родились прежде, под балдахин помещены были» [20. Р. 64].

Поэмы XI и XII вв. нередко посвящались свадьбам. После взятия Оранжа герцог Гильом велит крестить Орабль, взятую в плен сарацинку, и женится на ней [93. С. 223—224]:

Жеан Красивый (умер около 1370 г.) рассказывает о бракосочетании по доверенности между королем Англии Эдуардом III (1327 — 1377) и Филиппой, дочерью графа Эно, состоявшемся в Валансьене, и описывает торжества в Лондоне по случаю прибытия молодой королевы [53]: «Когда вернулись они в Валансьен, свершился брак, той и другой сторонами согласованный и подтвержденный; все было подготовлено для невесты, что требовалось по этикету, и была она выдана замуж по правомочной доверенности, данной королем. Затем новобрачная была доставлена в Англию и препровождена в Лондон своим дядей, мессиром Жаном де Бральмоном. В Лондоне все приняли ее с большим вниманием и торжественностью: король и госпожа моя королева-мать, другие дамы, бароны и все рыцарство Англии. Много комплиментов услышала она в Лондоне от сеньоров, графов, герцогов, маркизов, баронов, знатных дам, богатых девиц, много поединков и турниров было проведено в честь ее, танцы и карусели, каждый день устраивались такие пиры, что и не описать, ясно должно быть: ведь все дворянство участвовало в них. Длился же праздник с перерывами в течение трех недель, а тем временем мессир Жан собрался уезжать; и когда он, откланявшись, направился восвояси, много получил дорогих даров с обеих сторон».

Рис. 1

Свадьба Изабеллы Баварской состоялась в Амьене 18 июля 1385 г. и была великолепной. Молодая королева находилась во дворце герцогини Маргариты де Эно, которой было поручено сопровождать ее в собор «в повозке, крытой столь богато, что и не спрашивайте. На королеве была корона, стоившая целой казны какой-нибудь страны; корону ей прислал король в воскресенье... После торжественной мессы и сопутствующих свадьбе торжеств все вернулись в епископский дворец, где жил король; там был дан обед, подготовленный дамами, королем и сеньорами; прислуживали же только графы и бароны...» [34. L 2. Ch. CCXXXI). На рис. 1 [9*] изображен въезд «в добрый город Париж» Изабеллы Баварской. Молодая королева едет верхом на иноходце, а четыре эшевена несут над ее головой балдахин. Во время торжественных шествий монархов, принцев или принцесс существовал обычай нести балдахин над их головами. «Когда наши короли и королевы впервые вступают в Париж, то они (эшевены) должны установить голубой балдахин, усеянный золотыми лилиями, и нести его через весь город над головами их величеств» [87. Pieces justif. P. 246].