Избранная - Вероника Рот

– Та, кому наплевать, как тебя зовут, – отвечает она. – Шел бы ты обратно в свой грузовик. Мы не должны якшаться с членами других фракций.

– Шла бы ты подальше от нас! – рявкаю я.

– И то правда. Не буду мешать обжиматься, – отвечает она и с улыбкой уходит.

Роберт с грустью смотрит на меня.

– Они не кажутся хорошими людьми.

– Некоторые из них.

– Знаешь, ты можешь вернуться домой. Уверен, Альтруизм сделает для тебя исключение.

– С чего ты взял, что я хочу домой? – Мои щеки пылают. – Думаешь, я не справлюсь, или что?

– Дело не в этом. – Он качает головой. – Не в том, что не справишься, а в том, что не стоит. Ты заслуживаешь счастья.

– Я выбрала Лихость. И точка.

Я смотрю Роберту за плечо. Похоже, сторожа-лихачи закончили проверять грузовик. Бородач садится за руль и закрывает дверцу кабины.

– И кроме того, Роберт… Я хочу от жизни не только счастья.

– А ведь это бы все упростило, правда? – замечает он.

Прежде чем я успеваю ответить, он касается моего плеча и поворачивается к грузовику. У девушки в кузове банджо на коленях. Она начинает бренчать на нем, когда Роберт устраивается внутри, и грузовик трогается с места, увозя от нас звуки банджо и переливчатый голос девушки.

Роберт машет мне, и я мысленно вижу еще одну возможную жизнь. Вижу, как сижу в кузове грузовика, подпеваю девушке, хотя никогда раньше не пела, смеюсь, когда попадаю мимо нот, взбираюсь на деревья за яблоками; всегда в покое, всегда в безопасности.

Сторожа-лихачи запирают ворота. Замок – снаружи. Я прикусываю губу. Почему они запирают ворота снаружи, а не изнутри? Можно подумать, они не сторожат нас от опасности, а не хотят выпускать.

Я отгоняю эту нелепую мысль.

Четыре отходит от ограды, где только что разговаривал с лихачкой с ружьем на плече.

– Боюсь, у тебя талант принимать неразумные решения, – произносит он в футе от меня.

Я скрещиваю руки на груди.

– Мы всего пару минут поболтали.

– Сомневаюсь, что более короткий разговор был бы менее неразумным.

Он хмурит лоб и касается уголка моего заплывшего глаза кончиками пальцев. Я дергаю головой, но он не убирает руку. Вместо этого он наклоняет голову и вздыхает.

– Знаешь, будет лучше, если ты научишься нападать первой.

– Нападать первой? – переспрашиваю я. – Но чем это поможет?

– Ты быстрая. Если успеешь пару раз хорошенько врезать, прежде чем противник поймет, что происходит, – сможешь выиграть.

Он пожимает плечами и убирает руку.

– Странно, что вы это знаете, – тихо говорю я, – ведь вы ушли на середине моей единственной схватки.

– Я не хотел этого видеть, – отвечает он.

«Что он имеет в виду?»

Он прочищает горло.

– Похоже, пришел следующий поезд. Нам пора, Трис.

Я заползаю на матрас и вздыхаю. Прошло уже два дня после схватки с Питером, и синяки становятся фиолетово-синими. Я привыкла к боли при каждом движении, так что передвигаюсь уже лучше, но до полного исцеления все еще далеко.

Несмотря на то что я до сих пор нездорова, сегодня мне пришлось драться. К счастью, на этот раз меня поставили с Майрой, которая не способна никого ударить, если не направлять ее руку. Я хорошенько ей врезала в первые же две минуты. Она упала, у нее закружилась голова, и она так и не смогла подняться. Мне следует чувствовать себя победительницей, но мало чести в том, чтобы избить такую девушку, как Майра.

Едва моя голова касается подушки, как дверь спальни открывается, и в комнату врывается толпа с фонариками. Я сажусь, едва не ударившись об основание кровати над головой, и щурюсь сквозь темноту, пытаясь разглядеть, что происходит.

– Всем подъем! – орет кто-то.

За его спиной сияет фонарик, подсвечивая колечки в ушах. Эрик. Вокруг него другие лихачи, некоторых я видела в Яме, некоторые мне незнакомы. Четыре тоже среди них.

Он смотрит мне в глаза и не отводит взгляд. Я смотрю на него и забываю, что переходники спешно покидают кровати.

– Ты что, оглохла, Сухарь? – рявкает Эрик.

Стряхнув оцепенение, я выскальзываю из-под одеял.

Хорошо, что я сплю в одежде, потому что Кристина стоит рядом с нашей двухъярусной кроватью в одной футболке, ее длинные ноги обнажены. Она складывает руки на груди и смотрит на Эрика. Внезапно я жалею, что не могу так же дерзко смотреть на других, будучи полуголой, но я никогда этому не научусь.

– У вас пять минут на то, чтобы одеться и встретиться с нами у рельсов, – говорит Эрик. – Мы отправляемся на очередную экскурсию.

Я засовываю ноги в ботинки и, морщась, бегу за Кристиной к поезду. Капля пота катится сзади по моей шее, когда мы несемся по тропинкам вдоль стен Ямы, протискиваясь мимо членов фракции. Похоже, они не удивляются при виде нас. Наверное, каждую неделю встречают всполошенных, бегущих людей.

Мы подбегаем к рельсам сразу после неофитов-лихачей. Рядом с рельсами – черная груда. Я различаю только длинные стволы и скобы спусковых крючков.

– Нас что, заставят стрелять? – шипит Кристина мне на ухо.

Рядом с грудой – коробки, судя по всему, с патронами. Я подхожу ближе, чтобы прочесть надпись на коробке. На ней написано: «Шарики с краской».

Никогда о них раньше не слышала, но название говорит само за себя. Я смеюсь.

– Разбираем маркеры! – кричит Эрик.

Мы бросаемся к груде. Я стою ближе всех и потому хватаю первый попавшийся маркер, тяжелый, но не слишком, и коробку шариков. Коробку я запихиваю в карман, а маркер перекидываю за спину.

– Время? – спрашивает Эрик у Четыре.

Тот смотрит на часы.

– С минуты на минуту. Когда ты уже запомнишь расписание поездов?

– А зачем, если ты всегда под рукой? – Эрик толкает Четыре в плечо.

Слева от меня появляется кружок света, далеко-далеко. Он становится все больше, приближаясь, освещая лицо Четыре только с одной стороны, отбрасывая тень в легкую впадину под скулой.

Он первым садится на поезд, и я бросаюсь следом, не жду Кристину, Уилла или Ала. Четыре оборачивается, когда я бегу рядом с вагоном, и протягивает руку. Я хватаюсь за нее, и он поднимает меня наверх. Даже мышцы его предплечья напряжены, четко очерчены.

Я быстро отступаю, не глядя на него, и сажусь на другой стороне вагона.

Когда все оказываются на месте, Четыре начинает инструктаж.

– Мы разделимся на две команды, чтобы сыграть в захват флага. В каждой команде будет равное количество членов фракции, неофитов-лихачей и переходников. Одна команда покинет поезд первой и найдет укрытие для своего флага. Затем вторая команда проделает то же самое. – Вагон качает, и Четыре хватается за край двери, чтобы не упасть. – Это традиция Лихости, так что советую вам отнестись к ней серьезно.