Последний грех - Роман Валериевич Волков

домашней снедью летело быстро и незаметно. Беседа складывалась сама собой – обо всем и ни о чем. На злободневные темы говорить не хотелось – уж слишком хороший сейчас был момент, чтобы отвлечься от всех ужасов и неурядиц. Мужчины беседовали о пустяках, потягивая горячительное и обильно закусывая домашней снедью.

– А дорога эта как называется? – спросил в какой-то момент Соколов, глянув за окно. Недавно повалил густой снег, и шоссе, проходящее неподалеку, стало совсем не видно. – Ну, трассочка узенькая через болота?

– «Десять поворотов», – ответил Раткин, кладя на кусок хлеба тонко нарезанное сало и кружочки соленого огурца. Он уже раскраснелся от выпитого, но пока что держался молодцом. – А еще «повороты смерти» называется. Тут народу бьется очень много. Ну а что? Мне нравится тут. Как в деревне. Я же сам деревенский, из села Ленино. А тут от города отъехал на восемь верст – и дома. Хорошо! Монастырь рядышком – через лесок по просеке три версты. Озера тут, рыбы полно. А места какие! Грибы косой косить можно. Мы летом обязательно сходим с вами… Ну, давайте еще по маленькой.

Капитан аккуратно разлил самогон по рюмкам и поднял свою с торжественным видом:

– За уголовный розыск!

Все трое дружно выпили и застучали вилками по тарелкам. Домашние соленья и грибочки были у Раткина исключительно вкусные. А может, просто Соколов и Миронов уже успели основательно отвыкнуть от домашней еды, питаясь в основном в столовых, кафешках или вечером пельменями в пустой холостяцкой квартире.

Майор снова посмотрел в окно долгим взглядом, а затем на часы. В стекло барабанил снежный буран.

– Да-а, – протянул он задумчиво. – Погода портится.

– А что? – встрепенулся тут же хозяин дома, будто только и ждал, чтобы сделать предложение. – У нас можете остаться. Сын у меня у бабушки живет, комната пустая. Жена сейчас придет, мы вам постелем. Машина-то может и застрять.

Он с какой-то преувеличенной надеждой переводил глаза с начальника на журналиста, и у них создавалось впечатление, что капитану катастрофически не хочется оставаться дома одному. Или вдвоем с супругой.

– Ну, подумаем, – покачал головой Святослав. – Спасибо.

С улицы внезапно послышались визг шин, рев мотора и настойчивые гудки клаксона. Затем к этой какофонии прибавились мужские голоса, что-то нечленораздельно выкрикивающие, и ругань.

– Опять нарки веселятся. – Раткин бросил взгляд за окно и тяжело вздохнул. – Знаешь, Святослав Иванович, в чем беда наша? Что молчали мы. Все молчали. Я ведь не только капитан МВД, верно?

– Когда началось все? Ну так, и в самом деле, все молчали.

– Во! А нельзя молчать. Нельзя.

– Ну, так что же. Некоторые вон в газетках статьи писали. Или листовки клеили. Или там с плакатами на демонстрациях стояли.

– Да херня это все. Много они что поменяли?

– Ну, поменяли что-то, – вмешался журналист, хотя уверенности в его голосе было не особенно много.

– А вот тот-то и оно.

Раткин налил себе самогона и жахнул одним махом, не поморщившись. Потом поставил пустую рюмку на стол и вместо закуски только усы вытер. Лицо у капитана сделалось мрачное и злое.

– Нет друзей. Нет желания, нет чести. Ничего нет. Вот только и остается слезы потом лить.

– Что есть, то есть.

– Так заводить надо! – хлопнул по столу капитан, и стало понятно, что он уже в хорошем подпитии.

– Ну, Ваня, скажешь тоже. Это же не кошка. Как их завести, друзей-то?

– Ну, телефоны есть! Уж человек семь приятелей-то можно найти.

– Я же сейчас только приехал, – невесело усмехнулся майор. – У меня здесь практически знакомых никого нет. С вами – с тобой, с Ромой Семичастным – я, сам понимаешь, особо дружить все же не могу. Субординация, порядка не будет… Вон Иван один…

Соколов кивнул на журналиста, который в ответ поднял над столом рюмку в приветственном жесте.

– Не, тут все понятно, – согласился Раткин. – А вот отец Роман…

– Так он же монах, – удивился Миронов. Журналисту очень хотелось тоже поучаствовать в разговоре – предмет был ему явно интересен, – но капитан как-то все больше со Святославом беседовал.

– Ну и что? С ним – одни интересы. С другим – другие. Обменивайтесь книжками и фильмами. Пейте пиво по пятницам. Смотрите футбол. Ходите в театр.

– Времени нет на все это, – опять усмехнулся майор, качая головой. Усатый говорил правильные вещи, только уж больно они идеалистично звучали. Соколову казалось, что жизнь куда сложнее и простые решения здесь не особо работают.

– Ну, значит, скоро и жизни самой не будет, – бухнул в ответ Раткин, делаясь мрачнее тучи. – И если случится что, кто поможет?

Майор с журналистом переглянулись, лихорадочно соображая, что бы такого сказать, чтобы приободрить расстроенного товарища, но придумать ничего не успели. В прихожей хлопнула дверь, и в комнату ворвалась женщина в расстегнутом пальто.

– Ваня! Ваня! – позвала она взволнованно, но, увидев гостей, замерла и смутилась. – Ой, здрасте.

Раткин поднялся со стула и провозгласил со скрытой гордостью в голосе:

– О, познакомьтесь. Это супруга моя – Катерина.

Мужчины вежливо кивнули.

– Это начальник мой – Святослав Иванович, – продолжил представление хозяин. – Это Иван Миронов – сотрудник СМИ… Заходи, посидишь с нами. Что-то ты поздно нынче…

Катерина округлила глаза, явно на что-то намекая недогадливому мужу, и поманила его в коридор.

– Что ты? Да говори тут.

В ответ на такую твердолобость лицо у нее стало совсем растерянным.

– Извините, нам в самом деле, наверное, пора идти, – засобирался Соколов, метнув многозначительный взгляд на журналиста. Мол, надо дать супругам пообщаться без свидетелей. – Поздно уже.

– Нет-нет-нет! – замахала на него руками жена Раткина. – Сидите-сидите! Ваня, выйди сюда, пожалуйста.

Капитан с высоко поднятыми удивленными бровями вышел следом, оставив гостей в комнате одних.

– Я, пока тут мы вдвоем, – начал Миронов, разливая по рюмкам самогон и накалывая на вилку толстенький масленок, – если можно, скажу пару своих соображений.

– А давай, Ваня.

– Дело в этой самой свежей крови, о которой тут столько говорено.

– Так. То есть о нас троих.

– Не надо быть Шерлоком Холмсом, чтобы увидеть, что убийства начались с нашего приезда. На следующий же день.

Журналист посмотрел на собеседника долгим выжидательным взглядом, рассчитывая на нужную реакцию, но Святослав реагировать не спешил. Он пригубил самогон и спросил без выражения:

– Ну и? Ты хочешь сказать, что это кто-то из нас?

– Браво, Холмс! Я это тоже думал… Никому не говорил, конечно, но вел свое журналистское расследование… Ну, себя я отмел…

– Интересно, – уголком рта усмехнулся Соколов, ковыряя еду на тарелке. – И что ты на меня накопал? И зачем мне это надо? И как я сам свои убийства