Несильно беременна - Степанида Воск

Полоска света из коридора выхватывает мою кровать, протягиваясь от порога до самого изголовья. Ярким лучом разрезая тьму на две части.

И в дверь входит Андрей Павлович собственной персоной. В костюме с шарфом на шее. Словно вернулся с улицы, но до конца не успел раздеться. Спешил.

Свет падает на меня. Чуть слепит. Заставляет щуриться.

Позволяя видеть лишь часть комнаты и хозяина дома, но скрывая от меня того человека, который зашел следом за Бергом. Он прячется в тени, не позволяя себя увидеть.

— Это она? — спрашивает глубокий голос из темноты.

— Да, — тихо отвечает Андрей Павлович. Почти шепчет.

— Хорошенькая, — ощущаю на себе взгляд, направленный из темноты.

— Да, — Берг смещается в сторону, поворачиваясь ко мне полубоком.

— Точно тяжелая? — в голосе незнакомца слышится любопытство.

— Надутый божится, что да, — хозяин дома отвечает, смотря на того кто стоит в темноте.

— А не рано? Все же еще не так много времени прошло, — сомневается незнакомец.

— Ему виднее. Он опытный, — заступается за кого-то Берг.

— Ты ему доверяешь?

— А кому мне еще доверять, другого у меня нет, — пожимает плечами Андрей Павлович. Подходит к моей кровати поднимает сползший на пол край покрывала.

— Надо бы перепроверить, — не успокаивается незнакомец. Что-то беспокоит его, не дает принять известие к сведению.

— Прикажу, чтобы принесли подтверждение. Сам хотел получить доказательства, — Берг не так уверен, как вначале разговора.

— Это хорошо. Это правильно. Знаешь каковы ставки? — напоминает незнакомец глубоким голосом.

— Знаю, — соглашается Берг.

— Ходят слухи, что Розочка что-то затевает, — голос враз становится напряженней.

— Не удивлюсь, что это так, — Андрей отходит на несколько шагов в сторону, подходит к окну, смотрит во двор.

— Что предпримешь? — какой любопытный незнакомец.

— Пока ничего. До официального оглашения буду сидеть тише воды ниже травы, — Берг поворачивается спиной к окну.

— Говорят, что будут сюрпризы и бонусы.

— Гора любил пошутить.

— А что слышно о Копыте? — следующий вопрос застает Берга на середине комнаты.

— Видел Кису, — Андрей напрямую не отвечает.

— Все не теряет надежды? — ирония просачивается между строчек.

— Не знаю, кто что там теряет, а что нет. Мне не интересно, — хозяин дома раздражается.

— Ты держи ухо востро. Большая игра — время больших подстав, — назидательным тоном незнакомец учит Берга.

— Да я вроде никогда простачком не был, — отмахивается он.

— И на старуху бывает проруха. Пять раз подумай прежде чем что-то предпринимать.

— Киса видела нас вместе, — Андрей исчезает из поля видимости.

— Плохо.

— Посчитала моей телочкой, — жалуется со смешком в голосе.

— Так пусть и дальше так считает. Держи при себе, чтобы всегда была на виду. Так двух зайцев убьешь, если дело выгорит, — предупреждает незнакомец.

— Надутый сказал, что все будет в порядке.

— Ты доверяй, но проверяй.

— Я это уже понял.

— Вот и хорошо.

— У меня есть молодой ром из Гаваны, — меняет тему разговора Берг.

— Пойдем попробуем. Давненько мы не были на Кубе.

Мужчины выходят из моей комнаты, прикрыв за собою тихо дверь. Комната вновь погружается в темноту.

Странный сон. Такой реалистичный. Только не мог ко мне никто войти. Дверь-то была закрыта на замок изнутри.

Я проверяла утром. Замок как был закрыт, так и оставался в таком состоянии, пока я не вышла на стук.

— Марина, тебя Андрей Павлович ждет на завтрак, — в дверях стоял Леха. — Там Дарья блинчики напекла. Пальчики оближешь, — поделился со мной последними новостями мужчина.

И, правда, с первого этажа тянуло таким ароматным запахом, что было бы глупо отказываться от предложения.

— Я скоро. Я сейчас, — поспешила в ванную комнату, что умыться и почистить зубы.

Когда утренний ритуал превращения из ведьмы в нормальную девушку был закончен, я спустилась вниз. Где находится кухня я знала.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

В центре комнаты за обеденным столом сидел Андрей Павлович и читал газету. К завтраку он не приступал. Ждал меня, судя по всему.

— Доброе утро, Марина. Как настроение? — спросил, приступая к трапезе.

— Великолепно.

— Я очень рад. Как ты относишься к похоронам?

Блинчик застрял у меня посредине горла, стоило услышать вопрос Берга.

Помедлила. Дожевала. Проглотила. Не пропадать же добру. Да и скатерть на столе слишком красивая, чтобы ее пачкать застрявшим блинчиком.

— Я бы хотела, чтобы меня похоронили на Новодевичьем кладбище рядом с дочерью Ивана Грозного, Аннушкой. Знаю, что почти невозможно, но такова моя последняя воля. И чтобы гроб у меня был хрустальный из цельного куска выточенный. И непременно прозрачный, как слеза. Чтобы лежала я в нем в белом-белом платье, обязательно от Дольче&Габбана, а туфельки на мне были надеты беленькие с красной подошвой, непременно Лабутены. А волосы прикрывала прозрачная фата, расшитая одинаковыми жемчужинами со дна японского моря. На глаза, так и быть, положите два золотых дублона. Много не прошу, но в последний путь хочу отправиться, как принцесса.

Лицо Андрея Павловича с каждым словом вытягивалось. Пока не превратилось в знак недоумевающего вопроса. А бровки на нем сошлись домиком.

А я как рявкну:

— Как я могу относиться к похоронам? Крайне отрицательно. Если речь идет о моих. И вполне нейтрально, нежели речь о незнакомых людях. Уточните вопрос.

Берг сглотнул, все еще находясь под впечатлением от моей наглости.

— Мариночка, не надо так нервничать. Мы говорим о похоронах отца твоего ребенка.