Академия проклятий. Урок седьмой. Опасность кровного наследия - Елена Звездная

необходимых, но… магистры же этого не узнают, они не проклятийники.

И я чувствую, как мои губы растягиваются в коварной, победно- торжествующей улыбке. И это радовало. Ночь, теплый ветер, шелест травы, прикосновение Риана – были безразличны, а осознание предстоящего и чувство победы – радовали. Вероятно дело в урезанных потоках, впрочем, и в первый раз были отклонения от академической нормы, а сейчас они и должны были стать еще более явными.

– Что это было, Дэя? – голос лорда директора звенел от ярости.

– Во имя Бездны, Риате! – Эллохар был не менее разгневан. – Какого демона?!

– Дэя! – Риан стремительно развернул к себе, вгляделся в мое лицо.

А мне было холодно, в душу змеей вползала пустота, руки холодели, но на губах все так же играла странная, непривычная для меня коварная улыбка.

– Она использовала проклятие «Холод», – пояснил взбешенный магистр Эллохар. – И сделала его специально, чтобы на нас откат пошел. Она сейчас ничего не испытывает, Риан. Вообще ничего кроме жажды знаний и стремления достичь цели. И вообще – знакомься, друг, перед тобой новая стервозная Дэя, которая не будет молчать и смущаться. И да – о послушании тоже можешь забыть. На редкость поганое состояние, учитывая обстоятельства.

И я одного не понимаю, Дэя, зачем ты это сделала? Мы уходим, все, решение принято. Так зачем?

Я молча отстранилась от лорда директора, вновь повернулась к Эллохару и спокойно ответила:

– Надоело ощущать себя бессловесной тварью.

– Да? – язвительно переспросил магистр. – Что, опять неприятно?

– Нет, – равнодушно ответила я. – Просто бесит.

Лицо магистра Эллохара окаменело, но тут вмешался Риан:

– Хватит, – меня осторожно обняли за плечи, – мы возвращаемся. И Дэя со мной.

– Да? – у магистра определенно сегодня страсть к повторениям.

Не доверяешь мне?

– Должен? – чуть насмешливый вопрос.

– Нет, – ответила я за Эллохара, – особенно если учесть предложение, выдвинутое мне не далее как десять минут назад.

– И вот зря я это сказал, должен признать, – произнес магистр.

На полянке стало тихо. Моя улыбка почему-то все ширилась.

– На корабль? – поинтересовалась я.

И вырвавшись из объятий Риана, демонстративно двинулась прочь с едва освещенной все тем же голубоватым сиянием полянки. Отошла на восемь шагов, легко развернулась и поняла, что расчет оказался верным – теперь я отчетливо видела обоих магистров.

Тихий смех принадлежал почему-то тоже мне. И едва оба они обернулись, прервав молчаливый поединок взглядами, и несколько недоуменно посмотрели на меня, я сделала глубокий вдох и вливая весь свой резерв в слова, нараспев произнесла:

– Самса ссдэрхэ амроиэ таркаве тешеа.

Несмотря на простую казалось бы слышимую формулу – одно из сложнейших проклятий, изучаемых нами. Именно на нем Тесме трижды валил меня, но сейчас и сама формула, и тс двадцать семь потоков, которые я влила в него, казались таким простым и понятным. И уж совсем привычной для меня стала формула закрепителя:

– Анахема адаэнесе эт дактум даэнас секеэ ородусмун фиерри.

Как же легко она вплелась в имеющееся проклятие и как же мне понравились застывшие без движения всесильные темные лорды. Могучие, великие и совершенно беспомощные в данный конкретный момент. Я вскинула голову и просто расхохоталась – чувство победы в состоянии отката от «Холода» четвертого уровня мне очень нравилось. Оно сильно отвлекало от той холодной и скользкой змеи безразличия, которая уместилась в моей душе и теперь обвивала сердце. Неприятно. Но даже в этом состоянии я отчетливо знала – ради Риана я выдержу все, абсолютно все, ради него я готова умирать, не то, что ощущать последствия отката. Потому что он был прав – для меня уже давно имеет значение лишь один жизненный приоритет, имя которому лорд Риан Тьер.

– По какому поводу торжествуем? – поинтересовался подошедший дроу.

На полянку так же подтянулись адепты Смерти, странно поглядывающие на окаменевших магистров, у которых только глаза теперь сверкали.

– Юр, – я подошла, взяла его за руку, – нужно найти вход в эту гору, сейчас. Остальные – охранять магистров.

– У тебя руки ледяные, – заметил партнер.

– Откат от проклятия, – честно ответила я.

Дроу не стал спрашивать ни о чем. Усмехнулся, посмотрел на лордов, на меня, хмыкнул и произнес:

– Я тобой горжусь, Дэй, серьезно. Идем.

И Юр повел меня к скале, потому что он в темноте видел, я – нет. Позади нас раздался осторожный вопрос:

– Что с лордом директором?

– Лучше не подходите, – предупредила я.

* * *

У самой скалы Юр меня оставил, и пошел осматривать склон. Через некоторое время, я услышала:

– Нужно приложить ладонь. Судя по размерам предыдущих отпечатков – твоя подойдет, моя отличается и по размеру и по строению. Будем рисковать?

– Да.

Я подошла, протянула руку к скале. Юр разместил ее нужным образом.

Свет – синий, тягучий, туманной дымкой скользнул по ладони, окутывая руку, плечи, меня…

– Дэй… – неуверенно позвал Юрао.

– Ты не идешь, – предупредила я. – Охраняйте магистров.

– Долго?

Схема встала у меня перед глазами. На этот раз мне даже лист бумаги не потребовался. Я сопоставила потоки, силу влитой энергии, вектор наложения, и выдала четкий ответ:

– Сорок семь минут.

Что приятно – Юр не стал спорить, и едва проход открылся, я услышала лишь его тихое:

– Будь осторожна.

Протянув ладонь, коснулась его руки, Юр молча сжал в ответ.

Отпустив его, я шагнула во тьму.

* * *

Здесь была лестница. Огромная, извивающаяся змеей каменная лестница без перил. Но она светилась – стоило ступить на первую ступень, как она засияла тусклым голубым сиянием. Я помнила о предупреждении Риана, и в то же время… я уверенно шагнула на следующую. И на следующую, отмечая, что с каждым шагом лестница сияет все ярче.

А потом я ощутила боль… Странную. И холод, поднимающийся по ногам и выше… Было неприятно, но не более. Но стоило шагнуть вновь, как все неприятные ощущения отступили, а над головой вдруг раздалось:

– Здравствуй, ведьма.

– Темных, – безразлично ответила я.

Необъяснимое ощущение недоуменного молчания.

– Доброго дня, – прозвучал голос.

– И вам кошмарных, – откат на вежливость не влияет.

Вновь тишина. А затем я услышала странный вопрос: