Всем спокойной ночи - Дженнифер Вайнер

Я вплыла в зал. На мне были замшевые сапоги Джейни на шпильках и ее же светло-голубой кашемировый свитер. В нем я не могла бы чувствовать себя удобно даже до того, как выкормила грудью троих детей. Чистые брюки карго, слегка переделанные так, чтобы подчеркнуть мою задницу и показать сантиметров пять от того места, где, собственно, она и начинается.

— Мне нужно проверить свою теорию, — сказала Джейни.

Я согласно кивнула и тихонечко скрылась в ванной, чтобы поменять белье. Так что теперь из штанов выглядывала моя попа и сантиметров пять полинявших застиранных трусов вполне пристойного фасона.

Джейни ехала за моим минивэном в своем «Порше». Мы миновали три сломанных телефона-автомата, прежде чем обнаружили работающий, но телефон Эвана не отвечал, в трубке долго раздавался гудок, потом сработала голосовая почта, и Джейни нажала на рычаг.

— Нельзя оставлять улики, — объяснила она.

Она пересела за руль минивэна, чтобы отвезти детей домой, бросила мне ключи от своей машины и велела позвонить, когда я закончу допрашивать няню.

Я сделала заказ и осмотрела зал, ожидая увидеть грудастую блондинку, потому что именно этот образ навевали слова «няня, двадцати четырех лет»: ночной кошмар каждой мамочки из пригорода; счастливая мечта каждого папочки.

При иных обстоятельствах Лайза де Анджелис, с ее большими голубыми глазами и светлыми желтыми волосами, могла бы подойти под это описание. Но когда она вяло взмахнула рукой от своего столика в углу, она меньше всего походила на блондинку, которую вот буквально на днях будут умолять позировать в нижнем белье.

— Кейт? — осведомилась она безучастным голосом.

— Привет! — откликнулась я и заковыляла в сапогах Джейни к ее столику. — Могу я заказать что-нибудь для вас?

Лайза указала на стоявшую перед ней пластиковую чашку, которая, судя по внешнему виду, была заполнена исключительно взбитыми сливками. Ее взгляд казался остекленевшим то ли от недосыпа, то ли от химических препаратов. Волосы были стянуты на затылке в поникший хвостик. Простуда пламенела в уголке губ; прыщик расцвел посередине лба; кожа, окружающая маленький золотой гвоздик в левой ноздре, выглядела вспухшей и инфицированной. Вполне возможно, мужчины падали бы замертво при виде ее фигуры, но сказать это наверняка было нельзя, поскольку на ней были мешковатые серые тренировочные брюки и свитер цвета овсяной каши.

— Спасибо, что согласились встретиться со мной, — произнесла я.

— У меня теперь есть свободное время? — Лайза пожала плечами. Это была привычка, хорошо знакомая мне с времен юности — превращать любое утверждение в вопрос. — Теперь, когда…

Она вздохнула и уставилась в стаканчик с кофе. Я была благодарна ей за то, что она уставилась не на меня. Чего нельзя было сказать о трех девушках, готовивших кофе, и шестерых завсегдатаях. Свитер и сапоги были ошибкой, подумала я печально.

— Ну, если вы ищете детей, то у меня они как раз есть! Прежде всего, это Софи, ей четыре года — всего четыре, а по уму ближе к сорока, — и мои близнецы, Сэм и Джек, им по три… — Я захлопнула рот, заметив, что по щеке Лайзы медленно поползла слеза. — Вы в порядке?

Я протянула ей салфетку. Она вытерла глаза и высморкалась. Одним щелчком я перебросила через стол еще несколько салфеток.

Лайза моргнула, вытерла щеки, потом откинула голову назад и помахала рукой перед ресницами.

— Я все еще не могу в это поверить, — пробормотала она.

Именно та благоприятная возможность, которую я ждала.

— Невероятно, — кивнула я.

— Она была хорошей, — сказала Лайза. — Разговаривала со мной. И никогда не позволяла себе: «Ах, не могли бы достать посуду из посудомоечной машины?» Или: «Ох, пока дети спят, не могли бы вы разложить белье?» У них было цифровое кабельное телевидение, и цифровой видик, и настоящее мороженое в холодильнике. Только для меня. Девочкам давали из цельных фруктов и без сахара.

Все сходилось. Я помню, как Китти чистила своим детям свежие мандарины на игровой площадке. А когда мои попросили поесть, я с чувством глубокого унижения могла предложить им только мятную жвачку.

— Я должна была… — Лайза помолчала и вытерла глаза. — Я должна была больше ценить ее.

— Как давно вы были знакомы?

— Три года. — Она шмыгнула носом. — Как только девочки пошли в садик. Я приходила три раза в неделю, по понедельникам, средам и пятницам, и сидела у нее с часу до половины седьмого. Когда она уезжала в город, то садилась в поезд на час двадцать две и к шести уже была дома, практически всегда. И звонила предупредить, если задерживалась.

— Как часто она ездила в Нью-Йорк?

— По-разному. — Лайза снова повозила чашку по столу. — Иногда не выходила из дома. У нее в спальне был компьютер. Там она и работала.

Я взглянула на ее руки и увидела, что ногти были безжалостно обкусаны, кутикулы в заусенцах и ссадинах.

— Вы знаете, что она делала в городе?

— Она мне не сообщала, а я не спрашивала.

По словам Лоры Линн Бэйд, Китти работала дома. Они общались по телефону и по электронной почте — дивная халтура с гибким графиком на неполный рабочий день. Что могло быть лучше для матери семейства, сидящей дома, которая сказала мне, что никогда не оставит своих детей? Значит, если Китти ездила в город не по работе, тогда чем она там занималась?

У меня появилась версия. Точнее, догадка.

— А как она одевалась? Как будто собиралась работать или…

Вопрос повис в воздухе, а в голове пронеслось: «Или встретиться с таинственным мужчиной в тихом отеле и провести там часы, предаваясь незаконной страсти и попивая спиртное по завышенной цене из мини-бара».

— Или заниматься чем-нибудь иным?

— Не помню — ответила Лайза, внимательно осмотрев мой наряд, выставляющий напоказ нижнее белье. — Просто одевалась. Юбки, свитера…

Да, конечно. Одевалась как всегда.

— Бьюсь об заклад, у вас хорошо развита интуиция, — заметила я, используя один из приемов Джейни: если сомневаешься, начинай льстить. — Человек, который хорош с детьми — а я слышала о вас очень хорошие отзывы, — наверняка хорошо разбирается в людях.

Лайза пожала плечами, но по слабому румянцу на ее щеках я догадалась, что она польщена. А может, у нее просто аллергия на нижнее белье.

— Какой вам казалась Китти? Была ли она счастлива, обеспокоена, скучала? Как вы думаете, у нее… — Я помолчала, собираясь с силами. — У нее был любовник?

Румянец Лайзы усилился.

— Не знаю, — тихо произнесла она.

Она теребила заусенец на левом большом пальце, пока не пошла кровь, а потом спросила:

— Сколько часов в неделю вам нужно?

Я не сразу вспомнила, под каким предлогом пригласила ее в кафе.