Воронята - Мэгги Стивотер

А потом Пупу позвонила мать и сказала, что его отца арестовали за мошенничество и уклонение от уплаты налогов. Оказалось, что отцовская фирма имела дела с военными преступниками – мать об этом знала, а Пуп догадывался – и ФБР наблюдала за ее деятельностью не первый год. В один день Пуп потерял всё.

На следующий день эта история появилась в газетах, и семейному счастью Пупов настал конец. Пупа бросили обе девушки. Ну, второй теоретически была девушка Черни, так что, наверно, это не считается.

Случившееся стало достоянием самой широкой общественности. Вирджинский плейбой, наследник громадного состояния, внезапно вылетел из школьного общежития, перестал получать приглашения на вечеринки и лишился всех надежд на поступление в Лигу Плюща. Пупу оставалось только наблюдать, как его машину грузят на эвакуатор, а из комнаты выносят акустическую систему и мебель.

В последний раз Пуп смотрел на карту, когда стоял в своей комнате и думал, что у него ничего не осталось, кроме десяти долларов в кармане. Все кредитки превратились в ничто.

Черни подъехал на своем красном «Мустанге» и, не вылезая из машины, поинтересовался:

– Ну что, ты теперь белая рвань?

У Черни не было чувства юмора. Иногда он говорил вещи, которые случайно оказывались смешными. Но на сей раз Пуп, стоявший на обломках своей жизни, не засмеялся.

Силовая линия перестала быть игрой.

– Ну-ка пусти меня, – потребовал он. – Мы проведем ритуал.

За час и двадцать три минуты до того, как у Блу должен был сработать будильник, она проснулась от того, что хлопнула входная дверь. Серый утренний свет сочился в окно спальни, и виднелись размытые тени листьев, прижатых к стеклу. Блу попыталась не жалеть об утраченном часе и двадцати трех минутах сна.

На лестнице послышались шаги. До Блу донесся звук маминого голоса.

– …и ждала тебя.

– Некоторые вещи лучше делать ночью, – сказала Нив.

Голос у нее был тише, чем у Моры, но резче – и разносился лучше.

– Генриетта – то еще местечко, а?

– Я не просила тебя смотреть на Генриетту, – ответила Мора театральным шепотом.

Она как будто заступалась за город.

– Трудно этого не делать. Она буквально кричит, – сказала Нив.

Дальнейшие слова затерялись за скрипом лестницы.

Ответ Моры был невнятен, потому что она тоже начала подниматься, но звучало это как-то вроде:

– Я бы предпочла, чтоб ты не втягивала Блу.

Блу замерла.

Нив сказала:

– Я всего лишь пересказываю тебе то, что вижу. Если он исчез, когда… Возможно, они связаны. Разве ты не хочешь, чтобы она знала, кто он такой?

Лестница снова скрипнула. Блу подумала: «Они что, не могут говорить, не скрипя ступеньками?»

Мора огрызнулась:

– Я сомневаюсь, что так будет проще.

Нив что-то пробормотала в ответ.

– События уже выходят из-под контроля, – продолжала Мора. – Мы, считай, почти ничего не сделали, и вот он…

Блу навострила уши. Она уже очень давно не слышала, чтобы ее мать употребляла местоимения мужского рода, разве что применительно к Ганси.

Возможно – подумала Блу – Мора имела в виду ее отца. Неловкие разговоры, которые Блу пыталась завязать с матерью, ничего не приносили ей, кроме бессмысленных юмористических ответов («Он Санта-Клаус. Он грабил банки. Он сейчас в космосе»), которые менялись раз от разу. В представлении Блу ее отец был отважным героем, которому пришлось исчезнуть из-за своего трагического прошлого. Возможно, за ним охотились преступники. Блу нравилось воображать, как отец украдкой заглядывает через забор на заднем дворе и с гордостью наблюдает, как его странная дочь грезит под деревом.

Блу ужасно любила отца, которого никогда не видела.

Где-то в недрах дома закрылась дверь, и вновь наступила ночная тишина, которую трудно нарушить. Далеко не сразу Блу потянулась к пластмассовому ящику, который служил ей тумбочкой, и вытащила тетрадь. Она положила руку на прохладную кожаную обложку. Поверхность напоминала гладкую кору бука за домом. А когда Блу касалась бука, то чувствовала одновременно надежду и волнение – она приободрялась и желала действовать.

«Генриетта – то еще местечко», – сказала Нив, и тетрадь, казалось, была с ней согласна. Правда, Блу не знала, что это значит.

Она не хотела засыпать, но все-таки заснула и проспала еще час и двенадцать минут. На сей раз Блу разбудил не будильник, а одна-единственная мысль, которая вопила в мозгу: «Сегодня Ганси придет на сеанс».

Разговор Моры и Нив, вплетенный в повседневную рутину сборов в школу, казался ей не таким уж загадочным. Но тетрадь по-прежнему оставалась волшебной. Сидя на краю кровати, Блу прикоснулась к одной из цитат: «Король всё еще спит под горой, в окружении своих воинов, подданных и богатств. По правую руку от него чаша, наполненная силой. На его груди покоится меч, который также ожидает пробуждения. Счастлив тот, кто найдет короля и осмелится пробудить его, ибо король дарует ему награду, столь чудесную, какую только в силах вообразить смертный».

Блу закрыла тетрадь. Казалось, внутри нее обитал огромный, ужасно любопытный двойник, грозивший вырваться из тесных рамок благоразумия. Долгое время она сидела, положив тетрадь на колени. Обложка казалась прохладной на ощупь.

Награда.

Что бы она попросила себе в награду? Никогда больше не волноваться из-за денег? Узнать, кто ее отец? Объехать весь мир? Научиться видеть то, что видела Мора?

У Блу в голове вновь прозвенело: «Сегодня Ганси придет на сеанс. Интересно, как это будет?»

Может быть, если бы она разбудила спящего короля, то попросила бы его сохранить Ганси жизнь.

– Блу, надеюсь, ты встала! – крикнула Орла с лестницы.

Нужно было торопиться, если она надеялась вовремя добраться на велосипеде до школы. Через пару недель эта поездка грозила стать мучительно жаркой.

Может быть, она попросила бы у спящего короля машину.

«Хотела бы я сегодня прогулять».

Блу не то чтобы боялась школы, просто… это казалось таким тривиальным. И ее даже не травили; Блу быстро поняла, что чем странней она выглядела внешне, чем ясней и раньше давала другим детям понять, что она не похожа на них, тем с меньшей вероятностью ее будут дразнить либо игнорировать. К тому времени, когда она перешла в старшую школу, ее странность и умение гордиться этим стали положительным активом. Блу, внезапно сделавшаяся «крутой», могла бы обзавестись любым количеством друзей. И она честно пыталась. Но проблема в том, что, если ты странная, все остальные нормальные.

Поэтому ее ближайшими друзьями были родственники, школа оставалась скучной рутиной, и Блу втайне надеялась, что где-то в мире есть и другие чудаки, похожие на нее. Пусть даже их, видимо, не было в Генриетте.