Скрипка дьявола - Йозеф Гелинек

И тут случилось то, отчего он лишился дара речи. Одна из цыганок, та, что поначалу казалась менее дерзкой, схватила пистолет за ствол и неожиданно дернула его. Движение было таким резким, что оружие выскользнуло у девушки из рук и, раза два подпрыгнув, упало на асфальт в полуметре от водительской двери. Возможно, решив, что шутка зашла слишком далеко, обе цыганки, прежде чем инспектор успел разразиться новой порцией криков и брани, убежали со всех ног, оставив ветровое стекло БМВ в пятнах и разводах.

А в ту минуту, как инспектор включил дворники, чтобы попытаться очистить стекло от отвратительных потеков, автомобиль взорвался.

К несчастью, Сальвадор был прижат к сиденью ремнем безопасности, и взрывная волна не могла выбросить его из автомобиля. Это, разумеется, привело бы к ушибам или, возможно, к черепно-мозговой травме, от которой он бы не оправился, но, во всяком случае, он потерял бы сознание и ему не пришлось бы беспомощно присутствовать при собственном конце, медленном и мучительном, как смерть еретика, сжигаемого на костре святой инквизицией. Прежде чем Сальвадор успел заметить быстрое и разрушительное воздействие, какое пламя оказывает на человеческую кожу, он почувствовал, как два маленьких раскаленных стальных сверла через слуховые каналы вонзились в височные доли мозга. Боль была следствием разрыва барабанных перепонок, которые от детонации не только полопались, как будто были не прочнее рисовой бумаги, но еще начали обильно кровоточить.

Возможно, под действием адреналина произошли странные нарушения в очередности, с какой его органы чувств сообщали информацию о том, что происходит в салоне автомобиля; он стал ощущать запах собственной обгоревшей кожи прежде, чем почувствовал боль от ожогов второй и третьей степени, которые языки пламени оставляли на нижней части его тела, потому что теперь огонь, казалось, исходил из самого нутра автомобиля. Сильный запах жженой кожи смешивался со зловонным дымом горящего бензина, и Сальвадор, беспрестанно мигая покрасневшими, раздраженными дымом глазами, ощутил, как легкие заполняет черное липкое вещество, вызывающее дурноту. Хотя самые тяжелые ожоги были на ногах, Сальвадор видел, как тыльная часть ладоней начинает краснеть и покрываться белыми пузырями по мере того, как под действием этого адского огня раскрываются лимфатические сосуды.

Видя, что выбраться из этой смертельной ловушки невозможно, Сальвадор начал кричать: «Помогите!» — но воздух, который он вдохнул, превратил крик о помощи в припадок кашля.

Он не представлял, сколько ему осталось терпеть эту муку, но когда наконец понял, что не сумеет освободиться от смертельных объятий ремня безопасности, несмотря на то что продолжал его отчаянно дергать, то вспомнил о пистолете, валявшемся на асфальте совсем рядом, и нечеловеческим усилием сумел вытянуть руку и достать его.

Но он не успел выстрелить себе в рот, как собирался, поскольку пламя в конце концов добралось до жизненно важных органов: у инспектора остановилось сердце, он потерял сознание и в тот же миг расстался с жизнью.

Начальником элитного отдела судебной полиции, в котором работал Сальвадор, был комиссар Анхель Луис Гальдон. Комиссар знал, что Пердомо — сотрудник провинциального подразделения судебной полиции Мадрида — был первым, кто видел труп Ане Ларрасабаль, потому что об этом ему рассказал Сальвадор на следующий день после убийства. Когда стало известно, что сам Сальвадор стал жертвой покушения, Гальдон позаботился о том, чтобы именно Пердомо вел дело задушенной скрипачки.

Инспектор появился в кабинете комиссара Гальдона с самого утра; прежде всего они обсудили смерть своего коллеги, сгоревшего в собственном автомобиле. У Гальдона был большой унылый рот человека, изнуряющего себя вегетарианской диетой, и говорил он монотонно.

— Криминалисты пока не сдали окончательного отчета, но мне сообщили предварительные данные по телефону, — объяснял комиссар. — Кто бы ни совершил преступление, он не пользовался дистанционным устройством, не подкладывал бомбу с часовым механизмом под сиденье, а применил гораздо более страшное взрывчатое вещество.

— Солидокс, да?

Комиссар занял свой пост скорее благодаря густой сети профессиональных связей, чем собственным детективным способностям, и поэтому всегда поражался верной интуиции кого-то из своих подчиненных или смелой догадке, которая потом подтверждалась.

— Откуда ты знаешь?

— Инструкции по изготовлению бомбы есть в учебном пособии, которое несложно найти в Интернете. Такой род взрывчатки становится модным.

— Наверное, я слишком много времени трачу на подписывание всех этих бумаг, потому что до сих пор ничего о нем не слышал. Мне сказали, что это вроде бы твердый кислород, что он находится в алюминиевой банке и что всего в ней шесть трубочек серого цвета, которые можно купить в хозяйственном магазине.

— Потому что он употребляется при сварке как окислитель. Самым активным компонентом здесь является хлорат калия.

— Криминалисты говорят, что самое легкое и самое быстрое — это растолочь все шесть частей солидокса в ступке, пока не получится очень тонкий порошок, смешать его с таким же количеством сахара, затем подсоединить небольшой таймер типа пятьсот пятьдесят пять и детонатор.

— Не нужно даже детонатора. Хватит лампочки в один вольт, подключенной к батарейке в тринадцать ватт. После этого останется только подкинуть такую штучку в бензобак автомобиля.

— По всей видимости, это сделали в мастерской, воспользовавшись тем, что машина была оставлена для осмотра. Один из механиков заболел и был срочно заменен другим. Вот он-то все и сделал.

— Его задержали?

— Нет, но у нас есть его словесный портрет. У него черты североафриканца, возможно, это связано с делом скрипачки, которое расследовал Сальвадор, потому что… Не ты ли мне говорил, что у нее на груди были написаны арабские буквы?

— В этой стране североафриканцев полмиллиона, так что здесь могло быть простое совпадение. Лучше не делать поспешных выводов, пока мы не получим достоверные данные.

— Самое ужасное, что в бензобаке у Сальвадора было очень мало горючего, и взрыв бомбы не вызвал большой детонации. Он мог бы погибнуть, даже не осознав этого, а так конец его был страшен, потому что у него заело пряжку ремня безопасности, и он сгорел заживо.

Пердомо молча опустил голову, раздумывая над жуткой смертью Сальвадора.

— У тебя с ним были не очень хорошие отношения, верно?

— Не очень.

— Я могу узнать почему?

— Ты считаешь, сейчас подходящее время для такого разговора?

Несмотря на то что они находились в общественном месте, где запрещено курить, комиссар достал серебряный портсигар, взял сигарету себе и предложил Пердомо.

— Спасибо, я не курю.

— Много теряешь. Так и так умирать придется, а ты отказываешься от чудеснейшей привычки.

Пердомо с неодобрением посмотрел на желтые от никотина пальцы комиссара.